В поисках утраченного времени. ИСТОРИЯ ИВАНА СЕДУНА. Часть 10. ПЕРВЫЕ ДНИ ОККУПАЦИИ
Предыдущую часть воспоминаний Ивана Алексеевича Седуна мы остановили на том месте, где довоенные сотрудники финансового отдела получили распоряжение явиться в гебитскомиссариат…
Я занял ту же должность в финотделе, что занимал до 22 июня 1941 года. Работа велась по советским принципам, в мои обязанности входило проверять у кустарей и торговцев, а также в строительных организациях правильность ведения книг прихода и расхода, своевременность внесения налогов. Ежемесячно каждый кустарь или торговец, а также всевозможные фирмы уплачивали в кассу управы 10 % налога от оборота и 5 % от дохода.
Спустя какое-то время на территории города стала действовать тайная польская организация, в которую вошли оставшиеся в живых младшие командиры и офицеры бывшей польской армии. Меня, белоруса, они не привлекли, вероятно, считая мое политическое мировоззрение отличавшимся. В 1943 году, насколько знаю, в эту организацию был принят поляк, работавший на немецкое гестапо. Он настолько вошел в доверие организации, что стал одним из ее руководителей. Он работал управляющим на маслобойне и был, как считали, у немцев вне подозрения. Ему был вручен тайный склад оружия и списки тех, кто имел право им пользоваться. Кроме того, он знал командный состав организации в городе. Так все копии тайных приказов и списки членов организации оказались в гестапо. Организация была раскрыта и ликвидирована, среди расстрелянных было много моих знакомых. Уцелели только те, кого во время ночного ареста не оказалось дома.
Оставшиеся на свободе быстро вычислили имя предателя. Примерно в час дня к маслобойне подъехали на велосипеде два человека, один из них одетый крестьянином. Крестьянин вошел в контору и попросил провести его к управляющему. Войдя в кабинет, он сказал, что во дворе стоит подвода с присланным из района — необходимо взглянуть лично и указать место разгрузки. Управляющий вышел за ворота и прямо на людях был убит несколькими выстрелами, после чего, пока была суматоха, оба укатили на велосипедах.
На улице Пушкинской держала ресторан польская семья — отец, мать, сын и трое взрослых дочерей. В день совершения убийства я направился проверить их бухгалтерские книги. Едва собрался перейти улицу к ресторану, кто-то дернул за рукав. Я оглянулся и увидел старика-врача по фамилии Анзельм, соседа арендаторов ресторана. Не говоря ни слова, доктор потянул меня за собой.
Я послушно пошел за столь уважаемым человеком. Когда мы завернули за угол на Комсомольскую, он отпустил мою руку и сказал: хоть вы и инспектор налогов, не советую заходить в ресторан Андресюка: там за дверьми немцы арестовывают всех входящих. Поблагодарив его, я ушел, а позже узнал, что в тот день во дворе ресторана была расстреляна вся семья Андресюк за исключением сына, который в это время отсутствовал.
В июне 1943 года ко мне на работу с плачем прибежала жена: нашего сына забрали немцы для отправки в Германию, он на пересыльном пункте. Врачебная комиссия была назначена на завтра. Предпринимать что-то нужно было немедленно. Мне удалось установить состав врачебной комиссии, и главное, я нашел человека, который имел подход к одному из врачей. После переговоров выяснилось, что выбраковка будет стоить 40 тысяч карбованцев. Такую сумму я мог уплатить, разве что продавши дом. И тут чудо, об этой беде узнали налогоплательщики моего участка — хозяева магазинов, ресторанов, строительных фирм. И когда мне казалось, что сына нельзя спасти, эти люди собрали между собой нужную сумму. Деньги передали по назначению, сын получил врачебное свидетельство о совершенной негодности к физическому труду.
Василий САРЫЧЕВ
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.