В поисках утраченного времени. ДАМСКИЙ МАСТЕР. Часть 1
Послевоенная парикмахерская на Советской, 43, относилась к артели «Красная звезда» — той самой, где фотографом работал Василий Чеберкус. Сюда еще относилась фотография (мы о ней писали — в примыкавшем к кинотеатру «1 Мая» деревянном доме), портняжная, сапожная и еще несколько мастерских. Первый председатель, как подметили взятые в артель ученицами парикмахера Надя и Оля Дерунец, работал по принципу «это вам, это нам, это будет пополам», но его потом заменили на своего парикмахера, бывшего фронтовика. С ним пришел порядок. Радел за дело, крутился, доставал что-то из расходников. Инструмент надо было иметь свой — покупали с рук машинки, опасные бритвы, точильный ремень, пульверизаторы, помазки. Снабжать инструментами начали только году в 1950-м.
Маникюршам — тем приходилось решать проблему с лаком. Доставали где могли, кто у проводников, кто в Москве через знакомых.
Одеколоны и духи получали в бутлях по 5 и 10 литров, разливали по бутылочкам. «Шипром» и «Красной Москвой» душились в основном офицеры и их жены, клиенты попроще удовлетворялись дешевым цветочным.
В большом дефиците была краска для волос. Оттенков, как сейчас, не было, а женщине хочется быть красивой. Шли на разные ухищрения, красились хной, добавляя для оттенка урзол, молотый кофе.
Волосы накручивали на состав, сделанный из фотохимиката, — разбавляли водой закрепитель и кипятили. Завивки были простые паровые, для них не требовалось особого оборудования — бачок да шланги. После процедуры клиентке мыли волосы, отжимали рукой, и женщина уходила. Кто-то разнес слух, что после завивки на закрепитель голову три дня не следует мыть, — пахли, как фотолаборатория. Мастерам стоило немалых трудов разубеждать таких клиенток.
Брови красили урзолом, применявшимся для покраски кожи. Урзол измельчали в порошок, разводили с перекисью водорода, разогревали в ложечке спичкой и красили. Держалось стойко.
На завивку уходило пару часов. Приноравливались: накрутила одну, другая сидит под паром — шли конвейером. Артели доводили план, который постоянно наращивали. Мастерам платили 12 процентов от выручки.
«Прическу я обычно советовала клиенткам сама, — рассказала Ольга Александровна. — На длинный волос – одно, на короткий – другое. Люди были без больших притязаний. Не как потом, когда работала в парикмахерской на вокзале…
На вокзале самое неприятное, когда привозили вшей. У брестских такого не было, а вот у ехавших из-за границы офицерских жен… Отправляла на обработку в санпропускник под пешеходным мостом, обижались. Некоторые упрашивали: некогда, поезд — входила в положение, обрабатывала чемеричной водой: намажешь, намажешь, на голову резиновую шапочку, закрутишь полотенцем. Час так посидит — вши сдыхают…
В начале пятидесятых, когда поставили электросушилки, прически стали делать на бигуди. Когда волос длинный, больше простора для фантазии. Укладывала локоны, брала на заколки… Позже появилась химическая завивка — я научилась ее делать в Польше, когда разрешили выезжать».
В начале пятидесятых Оля встретила офицера-танкиста из Северного городка. Расписались. Но чужое счастье глаз колет: Олина подруга, тоже парикмахер, написала донос — так и так, советский офицер женился на дочери врага народа. И возразить нечего: отец сидит, два брата сидят… Муж не афишировал, значит, факт скрыл, начались неприятности по службе. И молодые решили фиктивно развестись, Оля тогда была на восьмом месяце.
Мужа перевели в Слоним, вместе туда поехали. Через несколько лет, в середине 50-х, началось хрущевское сокращение армии, и муж уволился. Прятать скелеты больше не требовалось — снова расписались. К тому времени освободили отца, уехал сразу в Польшу (и следом к нему мама), а потом и братьев. Ольга Александровна с мужем вернулись в Брест.
Она устроилась дамским мастером на железнодорожном вокзале и работала там до пенсии.
Василий САРЫЧЕВ
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.