Завершился международный театральный фестиваль «Белая Вежа». 27-й раз в Бресте мы наблюдали движение театрального процесса. К сожалению, география фестиваля в последние годы резко сузилась, однако форум не потерял своего главного назначения – отражения ощущения сегодняшнего дня.
Даже если это отражение преимущественно бывшей «одной шестой суши», как некогда называли СССР, это миллионы людей, оказавшиеся на сломе эпох. Классические произведения (программа «Вежи» состояла сплошь из классики – Достоевский, Салтыков-Щедрин, Федерико Гарсиа Лорка, Горький, Островский…) поднимали вечные темы, и они снова звучали необыкновенно остро: какова природа свободы, взаимоотношений народа и власти, бунта, мести, любви?
СЮЖЕТ С ПЕРВОИСТОЧНИКОМ НЕ ДРУЖИТ
В программе фестиваля особенное место всегда занимают столичные театры России – Москвы и Санкт-Петербурга. Билеты «на Москву и Питер» мгновенно исчезают в кассе БАТД. Однако столичные спектакли — это настоящая рулетка «Белой Вежи». Никогда заранее не ясно: даст московский театр глоток свежего воздуха, которого мы ожидаем, или продемонстрирует затхлость, какую поискать на отечественных просторах. И что интересно: ни разу на «Веже» не проскочил театральный шедевр, когда бы в главной роли выступила какая-нибудь распиаренная «звезда». Зато сколько душевных струн было задето актерами безвестными, на один фестивальный день залетевшими из Первопрестольной в Брест.
В нынешнем году самым интересным коллективом стала «Школа драматического искусства». Здесь начинают творческий путь те, кто хочет перевернуть мир и доказать: новое поколение понимает время лучше. Когда молодой режиссер Евгений Закиров брал для постановки хрестоматийную пьесу Островского «Гроза», он, без сомнения, шел на риск. И Закиров правдиво определил свою позицию: все не так, как вы привыкли. Во-первых, «Гроза. Апокриф» — произведение, построенное не по канонам. Для тех, кто намек не понял, дополнительно прописали жанр: «мятеж по пьесе А. Островского». Против кого мятеж? Возможно, против авторского текста, традиционного понимания «Грозы»?
Евгений Закиров очень вольно распорядился классическим наследием русской литературы. И поначалу многое не понятно: почему, например, в церкви вдруг появляются скамьи? Быть может, в Москве нет подобных ассоциаций, а в Бресте сразу подумалось о некой католической ноте в православном храме. Но нет, на самом деле это просто школьные парты, идет разбор пьесы русского драматурга.
Главные лица на месте: Кабаниха, Тихон, Катерина, Кулигин, Дикой… Но откуда в одном флаконе так неожиданно перемешаны бурные ночи в клубе, яростные молитвы в церкви, тайное курево в школе? И Кабаниха в модном вечернем платье совсем не вяжется с хмурой бабой, сживающей со свету невестку. Картины происходящего сменяются с бешеной скоростью, действие до предела насыщено эмоциями, герои орут, визжат, ссорятся и не дают ни единого шанса оставаться равнодушным.
В какой-то момент зритель хочет определиться с местом и временем «мятежа». И на энной минуте спектакля, когда он уже достаточно запутан, Катерина вдруг говорит о себе в третьем лице – что-то вроде: «Добролюбов назвал Катерину «лучом света в темном царстве….» Это «ключ», которым каждый может пользоваться, чтобы по-своему вскрыть замысел режиссера. Самое простое понимание происходящего: взгляд на «Грозу» нынешнего десятиклассника, который то ли сам пытается разобраться в Островском, то ли пересказывает пьесу другу, который ее не читал. Пересказывает так, что сюжет не дружит с первоисточником, зато смысл передается точно, со всей остротой современного ума.
Сцена гибели главной героини переносится… на школьную доску, где актриса мелом рисует девушку на обрыве и указывает траекторию «полета» (не падения!) Катерины. Прием не обычный, но точный с позиции сегодняшнего дня. Самоубийство на театральной сцене сегодня будет выглядеть неловко и несколько комично, а перенос душевной боли на предмет — удачно отображает время, когда высказывать чувства не комильфо, зато изображать их визуально допустимо.
ПОЧЕМУ «ГРОЗА» — ЛУЧШИЙ СПЕКТАКЛЬ «БЕЛОЙ ВЕЖИ-2023»?
Вера ШЕЛЕСТ, заведующая литературно-драматургической частью БАТД:
— «Гроза. Апокриф» — весьма смелое, радикальное переосмысление Островского. Текст полностью свободным образом переставлен, изменены акценты так, что монологи звучат абсолютно иначе, чем у Островского, и при этом сохраняется целостность спектакля, абсолютно ясной остается формулировка идеи, которую задумал режиссер. Эта идея, как у меня сложилось, — существование человека в тоталитарном пространстве и воля к свободе внутри этого мира, не позволяющего ни свободной мысли, ни свободы слова.
Метафору грозы я восприняла как метафору тоталитарности, которая давит на человека. Моя коллега из Санкт-Петербурга воспринимает грозу как бунт, и это тоже возможно. Все очень точно по сценам разложено, текст Островского, который в каких-то моментах звучал по бытовому в оригинале, здесь обретает совсем иной смысл, и Катерина совершает не совсем самоубийство, а некий акт. Не потому что она поймала религиозную панику, оттого что согрешила. Она внутри тоталитарного мира свершила свободный акт волеизъявления.
Чтобы сохранить эту новоприобретенную волю – продолжать свободно существовать, – у нее не остается выбора: либо убивать, либо погибать. При этом спектакль очень остроумный, веселый, с улыбкой сделан. Это работа молодого режиссера с молодым коллективом, который поддерживает все его творческие решения. И на эту игру все поддаются с радостью – и актеры, и зрители.
Алиса ЛИТВИНОВА, театральный критик (Москва):
— Спектакль совершенно прелестный и обаятельный. В нем много достоинств околостуденческого спектакля. Режиссер Евгений Закиров в момент постановки заканчивал обучение профессии. Драйв, который все поймали, часто бывает в студенческих аудиториях; интересен поиск форм и работа с диалогами. Есть проблема студенческого спектакля – некоторая этюдность всего происходящего, которая иногда собирается воедино, иногда – нет.
Мне нравится изображение пространства. Это пространство, куда я сама как зритель могу придумать свои ощущения происходящего. Режиссер будто позволяет обществу отнять голос, мысли, чувства и сны (что самое интимное) у Катерины, и пытается заложить туда что-то, чтобы ее унифицировать. Мне кажется, это очень точно пойманная мысль. Катерину все время пытаются лишить ее голоса, ее возможности самопрезентации.
Иногда линия простроенности спектакля теряется, что грустно. Но при этом он насыщен многими интересными режиссерскими решениями, очень остроумными. Например, гвоздики, похоронные цветы, которые заранее дарит перед отъездом Тихон Катерине, и потом вся сцена усыпана этими красными цветами.
Во мне спектакль рождает внутренний спор: с одной стороны, там очень много интересного; отдельный кайф, когда артисты на сцене веселятся, бегают и не боятся быть смешными. И все-таки мне кажется, что иногда Островский брыкается и хочет этих связок последовательных внутри сцен, поскольку там есть довольно большие сохраненные тексты автора. Поэтому для меня иногда заданные смысловые решения теряются.
Хотя, думаю, этот спектакль – не про персонажи. Для меня спектакль — про то, что у тебя вообще есть три варианта: сидишь тихо и делаешь, что хочешь, но ты не свободен – это раз. Второе — есть стратегия, когда ты пытаешься быть свободен, но тебя заставляют быть другим, и у них это получается. Третье — кончаешь самоубийством . Это довольство грустное и жесткое высказывание.
Татьяна ШЕЛАМОВА
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.