13 апреля 1949 года «Заря» перепечатала из «Правды» статью «Космополитизм — идеологическое оружие американской реакции». Перепечатки местными газетами передовиц центральных изданий были в советское время обычным явлением. Совершались они по команде из центра, и по этим маркерам можно судить, какая по стране шла волна.
На описываемый момент кампания борьбы с космополитизмом была в разгаре. Ее развернули еще в 1947-м, и чаша сия не минула Брест.
Ситуация в мире с окончанием войны изменилась. Вчерашние союзники, сокрушив общего врага, вернулись каждый к своим интересам. В Европе пролегла линия раздела.
5 марта 1946 года в стенах Вестминстерского колледжа в Фултоне Уинстон Черчилль произнес речь, воспринятую в СССР как сигнал к холодной войне. К тому времени, после поражения консервативной партии на выборах, Черчилль сложил полномочия премьер-министра. В США он находился как частное лицо и, имея развязанные руки, мог позволить себе больше. Фултонская речь била наотмашь. Черчилль высказался о советской тирании, угрозе новой всеобщей войны и опущенном на Европу железном занавесе.
Речь Черчилля знаменовала переход стран антигитлеровской коалиции от сотрудничества с СССР к соперничеству. Комплекс предпосылок «холодной войны» — идеологических, геополитических и даже культурно-религиозных — к тому моменту уже вполне сложился.
В ответ в Советском Союзе развернули антизападническую кампанию борьбы с космополитизмом, противопоставленным, как объявили с трибуны, советскому патриотизму и пролетарскому интернационализму.
Из советских печатных изданий стали изгонять любые заимствования. Французские булочки переименовали в городские батоны, мороженое «Эскимо» — в «Пионер». Дешевые папиросы «Норд», традиционно выпускавшиеся всеми табачными фабриками страны, в один день стали «Севером».
Попали под запрет танго и фокстрот — их стали объявлять «медленный танец» и «быстрый танец», на пластинках так и писали. Сохранил название только вальс, не попавший под запрет в пику тому, что его ввиду «неприличности» запретил император Павел в конце XVIII века.
Канадский хоккей стали звать просто хоккеем, а бенди — русским хоккеем… В футболе, которым болела вся страна, голкиперы, беки, хавбеки, инсайды стали соответственно вратарями, защитниками, полузащитниками, полусредними…
Стали активно продвигать тезис о приоритете отечественной науки. «Вольтова дуга», как теперь утверждалось, была открыта не Дэви, а Василием Петровым, закон сохранения вещества — не Лавуазье, а Михайло Ломоносовым, а изобретение радиотелеграфа принадлежало не итальянцу Маркони, а Александру Попову. Развенчали братьев Монгольфье, раньше которых, по новым сведениям, в воздух поднялся рязанский дьяк Крякутный, которого и следовало считать пионером воздухоплавания. Климент Ворошилов предложил издать двухтомник «Люди русской науки» и застолбить в нем новое авторство открытий и изобретений, несправедливо носящих имена иностранцев.
Развернутая кампания борьбы с «безродным космополитизмом» и с низкопоклонством перед Западом, по сути, свела воедино два разных понятия.
Слово «космополит», сложенное из двух древнегреческих — «вселенная» и «гражданин», имеет с низкопоклонством не больше общего, чем, скажем, пацифист с предателем. Но сама идея мирового гражданства, ставящая интересы всего человечества выше интересов отдельной нации или государства, в корне противоречила тому, что воспитывали в советском человеке. Совершенно очевидно, что принять такого в СССР не могли по определению.
Рассуждать можно о выборе момента: почему Сталин обратился к теме в конце сороковых, не раньше и не позже? Простой ответ — когда руки дошли, конспирологический — как реакция на «Гарвардский проект», нацеленный, как потом пояснят, на разрушение советского патриотизма.
Критические умы увидели третье. Вынесший на плечах страшную войну народ ждал облегчения, но оно не наступало. Газеты шумели о новом противостоянии — на этот раз с западными державами, которые хотят лишить нас плодов победы. Толстый сэр Черчилль или Дядюшка Сэм отлично годились в карикатурные образы, но требовалось и нечто иное, глубинно иррациональное, что подспудно сидит, не находя выход на поверхность. И был взят образ, который каждый день на виду: интеллигент-космополит с соответствующей фамилией. «Почему я пашу, а они в шляпах и с папочкой?» — это было просто, понятно и проверено веками… Кампания стала быстро обретать очевидный антисемитский характер.
Василий САРЫЧЕВ
(Окончание следует)
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.