Слухи о том, что в Гузни наведываются партизаны, не могли не
доходить до комендатуры, и деревню без внимания не оставляли. В тот день второй
зимы оккупации в хаты заглядывал с проверкой наряд.
По другим сведениям, никаким они были не нарядом – два эти
мадьяра, – а просто промышляли гешефтом, предлагая крестьянам какие-то нитки,
мясорубки и еще бог весть что. Была ли из леса такая установка, или получился
экспромт, но пришедший на дневку гузневец Кочурко с другим партизаном на пару
их напоили и порешили. Ночью взяли у деда Дорофея лошадь, отвезли тела к реке и
спустили в прорубь.
Немцы поискали и забыли, но по весне, когда лед растаял,
трупы всплыли где-то возле шлюзов. И тогда в деревню прислали карательный
отряд.
Немцы с собаками выгоняли крестьян из хат и вели на
«гузнянский выгон» – луг в сторону моста, примерно в том месте, где в 1990-е
был вещевой рынок. Никто ничего не понял: проверки бывали, но такого аврального
сбора – никогда. Согнали всех, кто в тот момент находился в деревне, за
исключением нескольких женщин с малыми детьми. В частности, не тронули Юхимию
Прокопчук с грудничком на руках – заглянули в хату и махнули рукой, – но это
было, скажем так, частное решение отдельного солдата. А Жорику Бобичу велела
спрятаться мать перед тем, как выполнить команду. Были на выгоне и жена Кочурко
с тремя детьми, а сам партизан находился в лесу.
Согнанные все поняли еще до того, как солтыс деревни Иван С.
по приказу немца объявил: надо рассказать, кто убил двух солдат, а если признания
не последует, вся деревня будет уничтожена вместе с жителями.
Гробовую тишину сменил вой. Бабы рыдали в голос, но сообщить
по неведению не могли. Вспоминают, жуткое было зрелище.
А потом вышла «шлензачка» Кася Бобич, гузнянская немка лет
сорока пяти, никто не вспомнит уже, из толпы или со стороны. По легенде, Кася
объявила немцам, что это сделала она, немцы ее схватили и никто больше ее не
видел.
В реальности было не так эффектно, но вполне эффективно.
Женщина на исконном немецком, хотя и с силезским акцентом, принялась объяснять,
что живет в Гузнях с начала войны и никаких партизан здесь не видела. Некоторые
утверждают: ей удалось убедить немцев, что мадьяр убили где-то в другом месте,
а сюда принесло течением при ледоходе.
И немцы поверили, старший офицер дал команду грузиться в
«Ман», а гузневцы мышками растеклись по домам.
Касю (хотя, правильно бы, наверное, – Казю, Казимиру) еще в
польское время привез в Гузни в дом на Богданчука, 68, в сегодняшней нумерации,
Павел Бобич, служивший срочную в Войске польском в Силезии.
Статная, грамотная Кася выделялась из общей массы гузнянских
женщин – другое воспитание, другая культура. В домашнем обиходе одевалась как
все, носила длинную юбку с черным фартуком, но при выходе в город
преображалась: платье, жакет, шляпка. Для местных Кася была пани, она и огород
полола руками соседских детей. Но после случая на выгоне отношение к ней стало
трепетным, люди несли кто сало, кто яйца, сами предлагали помощь по хозяйству.
Это был не единственный Касин подвиг. Рассказывают, еще
раньше мадьяры вели на расстрел кого-то из деревни Закий и на Касины уговоры
отпустили, наказав, чтоб исчезли, – и те ушли в партизаны.
Могу предположить, что она имела паспорт фольскдойче и
пользовалась правами гражданки Рейха. Бабушка одной из рассказчиц, Надежды
Остапук, Александра Степанюк говорила, что Касю им послал Бог, а соседей
напротив, где жил полицай, сдавший немцам командирскую жену Антонину, – дьявол.
В конце оккупации семья Бобич выехала на запад и осела в
Польше. На прощальной перед отъездом фотографии Кася запечатлена сидящей в
центре с Александрой Степанюк по правую руку и Антониной Степаненко с дочкой –
по левую. А портретный снимок сделан в Польше в 1964 году. В Брест они с мужем
не приезжали и, наверное, правильно делали, но пани Кася переписывалась с
Александрой. Письма и открытки Степанюки сразу по прочтении сжигали, а
фотографии припрятывали в альбомах.
В церкви бабушка Александра подавала молебен о здравии
Екатерины, а когда Каси не стало, заказала панихиду. «Ничего, что у нее другая
вера, Бог один, – говорила она. – Нет у нее деток, чтобы помолились, надо нам
позаботиться».
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.