История нахождения древнего Берестья начала свой отсчёт с августа 1961 г. В это время археолог Валентин Васильевич Седов вместе с аспирантом Петром Фёдоровичем Лысенко провели обследование мыса у впадения р. Мухавец в Западный Буг. Они выявили только керамику XVI-XVII вв., однако от идеи найти летописный город научный сотрудник Института истории АН БССР Пётр Лысенко не отказался.
Первые признаки древнего города
На протяжении нескольких лет молодой ученый занимался исследовательской работой и в 1964 г. написал научную статью, в которой высказал предположение о вероятном местоположении древнего Берестья на мысу у впадения в Западный Буг левого рукава реки Мухавец.
В 1968 г. на Госпитальном острове Брестской крепости военные проводили восстановительные работы после паводка. Землю черпали как раз на мысу. В результате были обнаружены глиняные черепки, которые попали к директору музея обороны Брестской крепости П.Н. Королёву. Он сообщил об этом сотруднику Брестского краеведческого музея М.А. Алексеюку, а тот – П.Ф. Лысенко в Минск.
Археологическое исследование предполагаемого места расположения Берестья было проведено в 1969 г. Археологический раскоп 8×12 метров открыл ученым семь строительных ярусов жилых и хозяйственных построек и принёс большую коллекцию предметов типичного городского обихода XI-XIII вв. Полученные материалы подтвердили предположение о местоположении городища древнего Берестья.
Дальнейшие исследования Берестья в 1970-1981 гг., проводившиеся Туровским отрядом отдела археологии Института истории АН БССР под руководством П.Ф. Лысенко, выявили на площади 1800 м² большую мощность культурного слоя (до 7 м), небывалую в археологии древнерусских городов сохранность остатков построек (до 12 венцов), уличную планировку вскрытого раскопом участка (3 улицы), 14 строительных ярусов плотной застройки жилыми постройками без усадебной планировки. Были вскрыты остатки 224 построек срубной конструкции, датируемые ХI — началом XIV вв. В них сохранились 38 дверных проемов, 57 печей и остатки кровли. В ходе археологических раскопок было обнаружено свыше 40 тысяч предметов.
В условиях XIII века
Древний город, который мы можем увидеть сегодня, – результат колоссальной работы археологов. П.Ф. Лысенко подчёркивал, что раскопки древнерусских городов – сложный и трудоёмкий вид археологических исследований, поэтому эти работы проводятся, как правило, крупным и хорошо укомплектованным специалистами отрядом. К сожалению, при исследовании Берестья было не так. Не было не только крупного, но даже и постоянного маленького отряда.
Пётр Федорович Лысенко выполнял роль организатора и осуществлял контроль за всеми работами. Научный сотрудник Татьяна Николаевна Коробушкина являлась его заместителем и занималась учётом и первичной обработкой находок, а также вопросами быта. В последние три сезона приезжал лаборант Леонид Владимирович Колединский. На один месяц к археологам из института истории прибывал кто-нибудь из художников, их старались использовать в том числе и на расчистке строительных ярусов. В первые годы это был художник Михаил Никитич Федосеев, а в последние три года раскопок – Шамиль Иршатович Бектинеев.
Во время археологических раскопок археологи, в зависимости от удалённости от поселений и финансовых возможностей, проживали в самых разных условиях – от палаток до гостиниц. В каких же условиях проживал Пётр Фёдорович со своей небольшой командой? В воспоминаниях сестры П.Ф. Лысенко Антонины есть следующие строки: «В 1974 г., во время летнего отпуска, я решила навестить брата. …Археологам в этот сезон повезло: пограничники уступили им один из своих домиков на Госпитальном острове. А до этого и после им приходилось ютиться в совершенно неприспособленных для жилья сарайчиках, будках и т.п. Для проживания в гостиницах не было денег».
Про условия, в которых проживали археологи, довольно подробно написал участник раскопок Л.В. Колединский в своей статье «Он научил меня работать в тяжелых условиях… (слово про учителя)»: «Недалеко от раскопа, почти на самом краю площадки городища, на возвышенности (вероятно, остатки оборонительного вала) стояла халупа, в полном смысле этого слова.
Стены были довольно тонкие, такие, что по ночам можно было услышать шорох веток. Кажется, если мне не изменяет память, было одно небольшое окошечко в торцевой части этой постройки, почти как в срубе XIII в. Площадь самой постройки – тоже небольшая, где-то 8-10 м². Сразу справа от входа располагался «очаг» – место для приготовления пищи: электроплитка и небольшой кухонный столик. Затем стояла раскладушка, на которой спал я. Налево, отделенный ширмой, был уголок Татьяны Николаевны. Слева у стенки стояли койка Петра Фёдоровича и небольшой столик с рабочими бумагами.
Рулоны чертежей строительных ярусов были подвешены за верёвочку на стене у окна. Имелись еще розетка, настольная лампа, маленький транзистор для прослушивания новостей и, кажется, всё, если не считать комплектов одежды для работы «в яме», сиречь в раскопе, и «для выхода» в город, что бывало крайне редко, да и то в дождливую погоду, когда работать было совсем невозможно.
Возле этого жилища была выкопана хозяйственная яма, аккурат как у ранних славян под Петриковом, где хранились мясные и рыбные продукты, спрятанные от окрестных котов дощатым настилом. Затем, в густых кустах стоял сколоченный из досок стол и две неподвижные скамьи, где мы принимали пищу, дорабатывали полевые чертежи и, очень редко, принимали гостей. …Из санитарно-гигиенических удобств имелись подвешенный к столбику умывальник и спрятанная в кустах «скворечня» общего пользования».
В толще земли
Для проведения раскопок Пётр Фёдорович производил наем рабочих. Основными работниками были школьники-старшеклассники. Также были взрослые работники и студенты. Раскопки велись целое лето, далеко не каждый из пришедших на работу мог отработать весь сезон.
Территория, на которой проводили раскопки, выравнивалась бульдозером. На ровной поверхности разбивали место раскопа на квадраты 2х2 метра, вбивая деревянные колышки. Работники распределялись на пары, получали лопаты и носилки (для выноса земли) и выбирали свои квадраты.
Сама работа представляла собой довольно простую операцию: необходимо было выполнить норму по копке и выносу из раскопа на поверхность определённого объёма грунта. Дневной нормой для каждой пары работников считалось снятие грунта на глубину штыка лопаты (25-30 см) с двух смежных квадратов либо снятие двух слоёв в одном квадрате.
Извлекаемый грунт нужно было тщательно перетереть руками в поисках какого-либо предмета, могущего представлять потенциальный археологический интерес. Весь проверенный грунт грузился на носилки, выносился из раскопа и высыпался в отвал. Перевыполнять норму не разрешалось. Рабочий день длился 4-6 часов, до обеда. За выполненный объём работ начислялась заработная плата в размере 2 рублей. За месяц выходило больше 40 рублей (для примера: зарплата электрика в месяц – около 80 рублей).
Кроме этого, были предусмотрены стимулирующие премиальные – за находки. Размер премий определял П.Ф. Лысенко исходя из ценности находки. Чаще всего это было 2 рубля, но были счастливчики, которые получали и по 5-10 рублей. Такой подход стимулировал тщательно просеивать землю, что приводило к многочисленным находкам мелких предметов.
С углублением раскопа работы замедлялись, ставились деревянные трапы, по которым выносился грунт наружу. По мере необходимости укреплялись стенки откосов деревянными щитами с распорками. Работа на нижних слоях усложнялась тем, что в раскоп прибывали грунтовые воды. Воду откачивали электрическими насосами, но полностью высушить раскоп таким способом было невозможно, и тот, кто раскапывал самые нижние слои, всё равно был вынужден работать в грязи.
Древние ценности
В нижних слоях открывались части деревянных построек, которые фиксировались студентами на планшетах с использованием координатной сетки и фотографировались. Участник работ В.В. Кораблёв вспоминает: «Обнажавшиеся во время раскопок деревянные конструкции выглядели мокрыми тряпками и при нажатии на них пальцем сочились влагой.
Но здесь была ещё одна особенность: при высыхании дерево полностью теряло свои линейные размеры, уменьшаясь порой в разы, и становилось необычайно хрупкой субстанцией, разваливаясь на мелкие щепочки при любой попытке силового воздействия, будь то обычный щипок пальцами, не говоря уже о каком-либо ударе чем-то тяжелым».
До проведения консервации, чтобы избежать разрушения, откопанные строения регулярно обливались водой, а на ночь, чтобы избежать пересыхания, тщательно укрывались большими листами полиэтилена. Утром полиэтилен снимали, а конструкции снова обливали водой. Для сохранения найденных построек от воздействия дождя и снега строили деревянные навесы-сараи, крытые шифером.
На левом берегу левого рукава Мухавца речной водой отмывали находки, полоскали и вручную чистили загрязнённые поверхности. Отмытые находки подсушивали, сортировали, наносили соответствующие надписи с указанием даты обнаружения экспоната и затем упаковывали в коробочки.
Несмотря на все бытовые неурядицы и возникающие проблемные вопросы, Петру Фёдоровичу Лысенко не только удалось найти и раскопать древнее Берестье, но и добиться создания археологического музея. 2 марта 1982 г. музей был открыт и уже более 40 лет встречает посетителей.
Роман СЫЧ
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.