Во время прогулки по Даугавпилсу невольно ощущаешь его
сходство с Брестом. Тот же красный кирпич, выдержанные в стиле «русский ампир» постройки
начала прошлого века с арками и двухступенчатыми карнизами, церкви и костелы, ровные
прямые улицы бульварного типа. Все это очень напоминает западнобелорусскую архитектуру
дореволюционного, польского и послевоенного периодов. Но столицу Латгалии с Прибужьем
роднит не только архитектура и приграничный статус. В Даугавпилсе также есть своя
крепость. Построена она на несколько десятилетий раньше Брестской. Как известно,
в первой половине XIX века, сразу после войны с Наполеоном, правительство царской
России уделяло повышенное внимание укреплению западных рубежей. Потому подобные
защитные сооружения появлялись в нескольких местах. Прогресс в военной технике очень
скоро сделал их бессмысленными с точки зрения обороны, однако крепости при этом
не утратили своего историко-культурного значения. Даугавпилсу, надо признать, повезло
больше: при строительстве крепости город (тогда он назывался Динабург, позже был
переименован в Двинск) устоял – его не стали приносить в жертву милитаристским планам
властей.
В создании Динабургской крепости принимали участие известные
военные инженеры. Она была построена на берегу Двины (Даугавы). В дальнейшем, с
перемещением рубежей обороны на запад, утратила свое стратегическое значение, в
1897 году получила категорию «крепость-склад» и с того времени стала своеобразным
арсеналом для хранения орудий Обуховского завода. Постепенно крепость разоружалась,
лишь на валах оставались орудия в качестве реликвий и для проведения салютов. Впрочем,
Динабургская крепость (еще одно ее отличие от нашей) была не только оборонительным
укреплением, но и местом содержания политических заключенных. На первом этаже комендантского
здания и в подвале размещались камеры для «государственных преступников». Заключенных
использовали на самых трудных работах при строительстве и ремонте крепости.
После подавления восстания декабристов (1825 г.) в Динабург
под номером 25 был доставлен поэт-декабрист Вильгельм Кюхельбекер, друг Пушкина.
Он был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением. В годы Второй
мировой войны территория Даугавпилсской крепости была превращена гитлеровцами в
огромный концлагерь Шталаг-340, в котором два месяца провел татарский поэт Муса
Джалиль, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. В послевоенные годы
здесь располагались воинские части 308-й Латышской Краснознаменной стрелковой дивизии.
Сегодня крепость Динабург остается единственным подобным сооружением в Восточной
Европе, не тронутым разрушениями и перестройками.
Крепость — один из главных туристических объектов в Даугавпилсе.
Помимо нее, здесь еще есть зоосад, историко-краеведческий музей, ряд архитектурных
памятников, которые интересны, но не настолько, чтобы привлекать толпы туристов.
Латгалия располагает богатой природой, климатическими условиями, благодаря чему
активно развивается агроэкотуризм. Всего в список культурного наследия Латвии включено
более 600 разных объектов: замки, имения, церкви, крестьянские подворья, городские
территории. Почти половина из них – памятники национального значения. Многие имеют
к тому же высокую экономическую ценность и важное значение в формировании идентичности
региона.
В конце сентября здесь как раз проходили традиционные
осенние Дни Даугавпилсского края. Что-то наподобие наших «Дажынак», когда ремесленники
и народные умельцы демонстрируют результаты своей работы, а крестьяне предлагают
продукцию нового урожая. На фестивале-ярмарке можно было купить сувениры из дерева,
керамики, вкусные домашние сыры, хлеб, копчености, соки и даже вино, посетить латгальские
тематические деревни и творческие мастерские, поучаствовать в конкурсах и аттракционах.
Воспользовался и я возможностью отведать блюда на «Улице Вкусностей», приготовленные
в каждой из волостей края (приблизительный аналог наших «Мотальскіх прысмакаў»).
В чем еще сходство Даугавпилса с Брестом, так это в его
поликультурности, развитии как интернационального города. В бывшем Двинске проживают
представители более десяти национальностей, в том числе белорусы. Почти каждая община
имеет свою организационную структуру. Больше половины населения — русские. Потому
неудивительно, что русская речь звучит здесь повсюду, хотя латышский, как государственный
язык, знают почти все — на нем ведется обучение в школах и университете, написаны
вывески в магазинах и всех учреждениях. При этом из пяти газет, выходящих в городе,
три — чисто русскоязычные.
«В Даугавпилсе замечательные люди: искренние, доброжелательные,
с чувством внутреннего достоинства», – делится со мной коллега Роман Самарин, главный
редактор газеты «Динабург Вести», единственный журналист из Прибалтики, побывавший
в Южной Осетии во время так называемой грузино-российской войны 2008 года. Создатель
собственной студии, известный в Латвии фельетонист, просто интересный и неравнодушный
человек. Сам он в шутку называет себя «оккупантом», поскольку не имеет латвийского
гражданства. Хотя супруга Илга — чистокровная латышка, а их сын – 28-летний Александр
(депутат гордумы, о котором мы упоминали ранее) – является гражданином республики.
Вот такой нонсенс в результате действия законодательства, принятого более двадцати
лет назад в угоду политической конъюнктуре. Кстати, Александр, так же как и его
отец – русский по духу, справедливо считает Латвию своей родиной и не собирается
ее покидать. Говорит, здесь мои корни, любимое дело (молодой человек снимает документальное
кино), при этом не стесняется критиковать слабые места внешней и внутренней политики
государства, в числе которых называет национализм.
Впрочем, в самом русском (как мы уже отмечали) городе
Латвии такие явления, как национализм и ксенофобия, вряд ли имеют шанс прижиться,
тем более глубоко пустить корни. За 22 года независимости здесь, к счастью, никто
не додумался осквернять памятники советским воинам, ходить маршами с символикой
батальона СС только потому, что он, мол, во время Второй мировой боролся против
советов. Чуждо пренебрежение к «негражданам» и среди титульной нации, об этом мне
также говорили многие люди с латышскими фамилиями. Среди даугавпилцев даже бытует
версия: дескать, их город и край почти двадцать лет оставались на обочине крупных
инвестиционных проектов из-за своего многонационального населения и отсутствия национализма
на бытовом уровне. Мол, не хотела Рига вкладывать средства в «не совсем латышские»
территории.
В последнее время, однако, ситуация стала меняться в
лучшую сторону. Интерес к Латгалии растет как среди политиков, так и среди бизнесменов.
Да и сама политика под воздействием непростой демографической ситуации (что мы уже
отмечали в рамках этого цикла) постепенно становится менее идеологизированной, но
более прагматичной. И это как раз тот случай, когда здоровый прагматизм только во
благо.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.