Игорь Евгеньевич, сейчас на многих центральных каналах идут передачи с условным названием «поем вместе». Это важно – знать песни своей страны?
– Знаете, мне вспоминается детство, когда к родителям приходили гости, выпивали, закусывали и потом весь вечер пели. Во-первых, это было прекрасное времяпрепровождение. Но главное, было единение между людьми, поддерживалась культура народа и сохранялся какой-то глубинный код. А сейчас люди меньше стали ходить друг к другу в гости, встречаемся в ресторанах, там звучит ресторанная музыка. Наверное, одна из причин этих передач – пробудить в людях желание встречаться, объединяться, вспомнить культуру своей страны. Кстати, мы с Мариной построили возле дома беседку, там стоит старая «Ямаха», которую я купил в 2003 году – хороший инструмент, сейчас таких не выпускают. 20 лет назад в Нью-Йорке были такие, сделанные профессионально. А сейчас, еще до этой санкционной войны, мне приходилось заказывать инструменты, ждать, когда их изготовят – ни в нашей стране, ни в других странах не изготавливают больше инструменты для профессионалов.
«Ямаха» – объединяет?
– Да. Как в детстве, поем весь вечер. Потянулись ко мне друзья, чаще стали приходить знакомые. И меня это радует. Я играю, и поем то, что любили в школе, советские старые песни Дунаевского, поем «Биттлз», «ABBA», «Queen». С моей точки зрения, фигура Фредди Меркьюри равнозначна фигурам Шостаковича и Прокофьева. Но если бы я это сказал в консерватории, меня бы по головке не погладили. Вообще, вспоминаю, когда жил в Бресте, мы все слушали польское радио, разные музыкальные программы. Помню новинки «Queen» в 1973-75 годах слушали в реальном времени. Когда приехал учиться в Ленинград, оказалось, что популярную музыку я знаю лучше, чем ленинградцы моего поколения. А что касается классики, знал хуже их – пришлось серьезно подтянуться.
Более 10 лет назад в Беларуси появилось требование, чтобы в эфире национального радио звучало не менее 75% отечественной музыки. Как вы к этому относитесь?
– Не знаю. По большому счету, это правильно, и во многих европейских странах тоже есть такие требования. Например, во Франции различными методами защищают свою культуру. Но такой посыл от властей хорош, когда он совмещен со стимулом развития отечественной поп-музыки или других жанров – кинематографа, например. Если в Отечестве музыкальная культура, в том числе поп-музыка, развивается недостаточно интересно, слабая творческая составляющая, тогда это бессмысленно. Как стимулировать? На этот вопрос тоже, надо признаться, тяжело ответить. Особенно тяжело, когда это касается поп-культуры. Сегодня развитие компьютерных технологий позволяет людям, которые к музыке не имеют никакого отношения, что-то писать, предлагать к прослушиванию. Получается, что 99% того, что звучит во всем мире, не только в наших странах, – это шлак. Но это характеризует время, в котором мы живем.
Вы работали в проекте «Голос. 60+». Вам было интересно?
– Счастлив, что участвовал в этом проекте. Это прекрасно, что люди, которым за 60, находят в себе силы, чтобы выйти на сцену и петь. На проекте я столкнулся с невероятной командой – съемочная группа, звукорежиссеры… Работать в кругу профессионалов – это сегодня настоящее счастье. Хочу, чтобы все понимали: профессиональный звукорежиссер – это уникальный человек, огромная редкость. Но что меня удивило: когда был завершен проект, я почувствовал какое-то опустошение, эмоциональное падение, ну, когда находишься во внутреннем раздрае… Нет слов, чтобы точно выразить это чувство. Знаете, как нельзя словами описать музыку, вкус апельсина или красоту любимой женщины.
Известно, что вы живете без выходных, каждый день спускаетесь в студию. Работа – самое интересное в вашей жизни?
– Да. Как говорят: тот счастливый человек, у которого работа и хобби совпадают. Другое дело, когда ты свободный художник, должен быть внутренний регулятор для самодисциплины. Сейчас поговорю с вами и должен идти работать. Хотя понимаю, что ничего страшного не случится, если я этого не сделаю. Но знаю: завтра одновременно будет сложнее сделать то, что было намечено на сегодня и на завтрашний день. Весной я должен закончить огромный проект, надо трудиться.
Музыкант если три дня не играл, пальцы не будут послушными. А композитор?
– Пальцы – это мышцы. А когда сочиняешь музыку, работаешь не мускулами. Прямой зависимости нет. Но я не только сочиняю, я оркеструю, записываю. Даже когда ты вечером смотришь футбол, в голове что-то крутится. Спишь, и вдруг приснится какой-то поворот. Иногда среди ночи говорю: «Я слышу», понимаю, что можно было бы и до утра подождать. Но приходится вставать – все равно уже не уснешь.
Бываете в Бресте?
– Последний раз был, когда хоронил маму – 7 лет прошло. Планировал приехать в 20-м году, но случилась пандемия. Теперь сразу после Нового года хочется навестить старых друзей, посетить могилы. Так много ушло – друзья, родственники, одноклассники… Жаль, что в Брест не летает самолет. На поезде долго ехать, а у меня обычно времени нет, работа. Мои брестчане чаще приезжают к нам в Питер – сестра, племянники, другие гости из Бреста.
Что пожелаете в преддверии Нового года землякам?
– Я так люблю Брест, Беларусь! В последнее время все больше ценю людей созидательного труда – любого. Стал уважать людей, которые что-то конкретное создают – работают на заводе, на стройках, которые что-то умеют делать хорошо. Всем – крепкого здоровья. Знаете, это банальное пожелание в наше непростое время приобретает неожиданный оборот, сакральный смысл. И еще всем брестчанам – исполнения желаний, чтобы они никогда не прекращались, не оскудевали. Главное – не иметь, а хотеть. Не иметь желаний – хуже, чем одиночество, чем болезнь. Я, наверное, наивный, но свято верю, что, если человек хочет и любит, его жизнь наполнена смыслом. И тогда он – счастлив.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.