В партизанах, куда Федор Котович хотел переправить свою
любовь, были знакомые с детства хлопцы. От одного из них он и узнал
обстоятельства расстрела Игоря Яцива. Вызывающие, откровенно сказать, сомнения:
17 лет мальчишке было – какой агент абвера со справкой в подошве, какое СД…
Тут всякое могло наслоиться – довоенные обиды, личные счеты.
Война много тайн покрыла, а лес и подавно. Яцивы для Тришина – семья пришлая,
чужая. Купили пляц для постройки дома, долгое время жили поджато, всё в
стройку, но при этом четверых детей в городе учили, а тут еще глава семейства,
электрик золотые руки, в оккупацию по-немецки заговорил. И зашелестело по
деревне: засланный австрияк!
Клеймо поставить просто – трудно смывать. Не будешь
объяснять каждому, что Галиция входила в состав Австро-Венгрии, и в школах
городка Стрый на Львовщине, где родился и вырос Василий Яцив, немецкий язык был
обязательным.
По Рижскому договору 1921 года Галиция, как и вся Западная
Украина, вошла в состав Польши. В Бресте к тому времени польские войска уже
пару лет как стояли, а связист и электрик Василий Андреевич Яцив в качестве
вольнонаемного специалиста обслуживал объекты крепости.
Здесь же, в крепости, в семье офицера кухарила миловидная
двадцатилетняя девушка из деревни Терпиловичи, близ Чернавчиц. Она познала
брак, будучи совсем юной выдана за машиниста в годы беженства под Курском. В
одном из рейсов через охваченные эпидемией южные районы муж подхватил холерную
палочку и даже домой не доехал, оставив Анну вдовой. Из беженства она вернулась
с родителями и маленькой дочкой, которую оставила на маму, а сама пошла
зарабатывать копейку.
Увидев Анну, которая была на двадцать лет моложе его,
Василий влюбился. Партией он был хорошей, и Анна приняла предложение. Родители
были за.
Когда появились общие дети, семья решила выбираться из
казематов. Купив кусок земли в Тришине близ Третьего форта, Яцивы сняли комнату
в соседней хате и взялись за стройку. Василий сменил работу, устроившись в
городе. О квалификации говорит тот факт, что делал электропроводку в здании
Банка народовэго на Унии Любельской (ныне управление Нацбанка по Брестской
области), в новой «касе хорэй» (городская больница скорой помощи).
С соседями жили ровно, гонору не выказывали, как, к примеру,
пан Шонковски, чьи дети Халинка и Тадик не водились с крестьянскими сверстниками
(к слову, после отъезда Шонковского в его доме долго располагался Тришинский
сельсовет), но отличия были очевидны. Яцивы не имели пахотной земли и не вели
большого хозяйства, вкладывали в детей и придерживались городского уклада.
Ставший притчей во языцех радиоприемник, который Василий не
то собрал, не то перенастроил, при поляках сослужил хозяину неважную службу.
Как все тришинские православные, Яцив тяготел к востоку и был заворожен
агитацией, лившейся на московских волнах. Мало того что сам слушал, не
отказывал в удовольствии и соседям. Как водится, кто-то сообщил в полицию, и
лавочку прикрыли. Приемник конфисковали, а Василия Андреевича лишили работы.
Было это незадолго до прихода советской власти, о которой в
семье теперь вдвойне мечтали, а дождавшись, приняли сердцем. Ходили на
собрания, Василий Яцив даже значился в сельсовете. Отрезвление шло постепенно,
но в бедах, свалившихся потом, Анна винила себя: «Это не они, это Бог меня
наказал» – простить себе не могла, как дернуло закрыть икону портретом
Ворошилова.
Когда началась война, положение Яцивов оказалось незавидным.
У тришинцев были хозяйство и родившая при любой власти земля, а у них – ничего.
Надо было выживать, зарабатывать кусок хлеба. Глава семьи пошел что-то
сторожить, едва отбился после войны от обвинений в пособничестве. Средний сын
сгинул в партизанах, старшая дочь, одна воспитывавшая двоих малышей, через
школьный отдел гебитскомиссариата устроилась в деревню учительницей – и попала
потом под охоту на ведьм, получила большой срок по доносу. Что толку было в
запоздалой реабилитации, когда дети десять лет росли без матери под святым
ликом Климента Ефремовича…
Но жизнь длиннее обид. Василий Андреевич, которому Господь
отпустил 92 года, связал вторую часть века с тришинским колхозом. Много лет
закрывал все вопросы по электрике. Жилистый, работящий был человек. Когда
правление «Молодой гвардии» перенесли в Черни, в восемьдесят с лишним продолжал
ездить на работу на велосипеде.
Анна Алексеевна пережила мужа на те самые два десятилетия,
которые составляла их разница в возрасте. До конца оставалась центром
притяжения, успела понянчить правнуков.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.