17 апреля 2016 года в Брестском академическом театре драмы состоялся большой концерт заслуженного коллектива РБ — ансамбля танца «Радость». Накануне мы встретились с Анатолием Воробьевым. Заслуженный работник культуры, кавалер орденов Дружбы народов и Франциска Скорины, Почетный гражданин Бреста, народный артист Беларуси почти полвека руководит коллективом.
— Анатолий Михайлович, что это была за история, когда «Радость» получила свой «дом»?
— В 1979 году ансамбль послали с белорусским обществом дружбы в Ирак в составе делегации, которую возглавлял председатель Совета министров республики. Мы выступали в разных городах, помню лозунг: «Советский Союз — наш друг номер один». Заключительная церемония состоялась в шикарном ресторане с присутствием Саддама Хусейна. За столом сидели буквально 10 человек, очень большие люди, мои ребята танцевали на мраморных полах. Было так скользко, что артисты постоянно падали, председатель Совмина мне говорит: «Прекращай, артисты травмируются», но как их было остановить? Выступление понравилось, и на обратном пути в Беларусь, прямо в самолете, я вместе с Николаем Егоровичем Матуковским, завотделом «Известий» в корпункте Белоруссии, подсели к премьеру. Говорим, у нас нет своей репетиционной площадки. Мы на тот момент уже гремели по Союзу и за рубежом, а своей площадки не имели — в школьных спортзалах репетировали. Костюмы держали в подсобном помещении кинотеатра «Мир». Ну и за 5 лет построили наш теперешний «кирпич».
— Вы считаете оправданным, когда «Радость» называют брендом Бреста?
— Многие узнают город по нашему ансамблю. Представьте, юг Мексики, никто не знает, что за страна Беларусь. Мы зажигаем зал, и люди спрашивают: а эти артисты откуда? То же самое — в Тайване. Мы объясняем, что Брест — это на границе с Польшей, с Евросоюзом. Когда встречаемся с мэрами городов, где выступаем, дарим сувениры с символикой Бреста, так люди узнают наш город.
— Для продвижения коллектива важно, чтобы его поддерживали власти?
— Сегодня даже с моей изворотливостью стало очень тяжело в финансовом плане. И я надеюсь на руководство области и города. В свое время меня очень поддерживал Константин Андреевич Сумар, на протяжении 10 лет был настоящим куратором «Радости». Сегодня поддерживает новый мэр Александр Степанович Рогачук, который понимает роль культуры. В свое время мы ощущали поддержку Виктора Ивановича Бурского, Владимира Викторовича Григорьева, который потом создал «Славянский базар» в Витебске. Из руководителей города яркой личностью был Иван Болеславович Венцель. Удивительный человек, даже выезжал с нами однажды на гастроли. Кажется, в Германию.
— Вы считаете, если человек долго и много работает, отдается делу, успех сам его находит?
— Здесь много составляющих. В искусстве прежде всего важны люди, репертуар, костюм и жизнедеятельность коллектива. Люди должны чувствовать жизнь, движение, рост. Что касается нашего дела, надо иметь связи. Я сегодня спокоен, потому что мы получили имя не только в Беларуси, но и в мире. На международной сцене у нас есть куратор француз Филипп Босан, президент Международной ассоциации фольклора. Именно по его приглашению мы дважды побывали на международном фестивале в Конфолане. Две недели назад я дал согласие Филиппу Босану на новую поездку в следующем году. По линии ЮНЕСКО в числе лучших десяти ансамблей мира мы вылетим в Гваделупу, во французский департамент. И потом будет давать концерты еще в течение 40 дней по Европе. Все — за счет организаторов.
— Вы объездили практически всю Европу, были в Северной и Южной Америке, странах Африки и Азии. Но знаю, что старожилы «Радости» любят вспоминать первые зарубежные концерты, когда выступали в маленьких залах Польши, переодевались в неприспособленных помещениях — «мальчики» и «девочки» на соседних стульях.
— Первые выезды за границу были в 67-м. Сразу, как я принял ансамбль, подружился с руководителем ансамбля университета Марии Складовской в Люблине Станиславом Лещинским. На предстоящем концерте в воскресенье будем показывать полонез, которому 40 лет (и костюмы остались с тех времен), Станислав Лещинский его для нас поставил, а его сын теперь восстановил танец. А первый выезд в капстрану, тогда это было очень престижно, был уже через два года моего руководства «Радостью» — по линии ЦК ВЛКСМ танцевали во Франции на международном фестивале фольклорного искусства, показали номер «Русский сувенир». А наутро я узнал, что значит «проснуться знаменитым». Все местные газеты вышли с фотографиями «Радости» — везде были лица моих ребят с балалайками. Это был триумф.
— На родине оценили ваш успех?
— Знаете, при коммунистической власти идеологи уделяли огромное внимание самодеятельному движению. На фабриках, заводах создавались самодеятельные коллективы. Для многих людей, особенно неустроенных, одиноких, не реализовавшихся в профессии, это была отдушина. Как правило, здесь люди находили единомышленников, друзей, с которыми оставались в теплых отношениях всю жизнь. Я жалею, что мы это потеряли. С точки зрения идеологии государства, это было правильно. Выделяли бюджетные деньги на костюмы, гастроли, оплату труда руководителей коллективов — театральных, музыкальных, танцевальных.
— Вы — амбициозный человек или это течение жизни вынесло вас на те высоты, на которых вы оказались?
— В 18 лет, когда я пришел пробоваться в балетную группу государственного ансамбля танца, мне хотелось преодолеть какую-то ступень. В конкурсе, где пробовались ребята со всего Советского Союза, в том числе профессиональные артисты, я выиграл и вошел в двадцатку лучших. Танцевал тогда «по-среднему», возможно, мне помогла внешность — был стройным парнем. Но я быстро ушел из этого престижного ансамбля в коллектив легендарного белорусского фольклориста Геннадия Ивановича Цитовича. Очень своеобразная натура, преданный всему белорусскому человек. Именно он привил мне любовь к истокам.
— Это удивительно, ведь тогда мы все были гражданами Cоветcкого Союза, без роду-племени…
— Да, мы жили в империи, а Цитович уже в те годы понимал ценность культуры своей земли. Он говорил буквально: «Истоки надо искать в сундуках». И я потом рылся по этим сундукам многие годы. Ездил по деревням Малоритского района, скупал андараки, передники, по дешевке — 5-10 рублей. Я собрал аутентичный костюм Малоритского района. К 50-летию коллектива, четыре года назад, я нашел мастерицу, которая мне соткала такие андараки, и мы в них танцевали. Все удивлялись: костюмы ручной работы — никакие мастерские этого сделать не смогли.
— Так вы — упорный человек, любите «дойти до сути»?
— Это, наверное, от отца, Михаила Ивановича. Он был простой работяга, но всегда выдумывал что-то. Сам разработал технологии возделывания кож, чтобы кожа была тонкой, красивой. Это был его дополнительный заработок. В его кожаных куртках ходило все начальство Барановичей. И я носил его дубленку, кожаное пальто, кожаные куртки, в те времена это было очень престижно.
— А ваша жена носила папины «кожанки»? Мария Игнатьевна — известная модница.
— Мария Игнатьевна это игнорировала. Она — особый человек, очень утонченная, у нее на одежду, да и на все свое видение. И мне это нравится. Помню, в юности, когда мы жили еще очень трудно, я подарил ей бельгийскую шубку, правда, искусственную. Она очень радовалась, но поносила недолго, пришлось продать — нужны были деньги на жизнь.
— Вы не создаете впечатление человека, который когда-либо нуждался…
— Наша совместная жизнь начиналась в Барановичах, я тогда руководил ансамблем «Юность». До свадьбы мы с Марией встречались два года, она танцевала в государственном ансамбле танца. Была очень красивая, с идеальной фигурой — на нее шили все образцы костюмов. Я влюбился в нее и предложил замуж. Она была из многодетной семьи, десятый ребенок. Никакого благосостояния не было, да все тогда жили скромно. В Барановичах нам дали двухкомнатную квартиру из подменного фонда, мы были счастливы. Столом нам служил подоконник на кухне, из имущества — несколько чайных сервизов, которые нам подарили на свадьбу. Мы их даже не распаковывали — поставить было некуда. Когда родилась наша первая дочь, Мария перестала работать, я один крутился. За руководство ансамблем 100 рублей получал и вел уроки ритмики в четырех школах города — в каждой на полставки еще по 15 рублей. Запомнились мне эти «пятнадцатки». Марии было очень тяжело — я всегда пропадал на работе, ставил программу из 16 танцев, налаживал знакомства в минских театральных мастерских, костюмы надо было шить. Чувствую вину перед женой, мало времени ей уделял. Но в последние десять лет я исправился.
— Откуда это пошло, что вас с Марией Игнатьевной в коллективе называют «мамой-папой»?
— За эти годы в «Радости» прошли 9 поколений. Это пошло, наверное, еще когда в ансамбле танцевал Григорий Бысюк, Саша Процевич, Света Семенова, Саша Грищук. Было совпадение взглядов, душ. Они придумали, а потом продолжили другие люди. Мы всегда старались, чтобы «Радость» была семьей для всех, кто был связан с ансамблем. Для многих четыре-пять лет в ансамбле стали самыми счастливыми. И это для меня очень важно.