Размышления архитектора Михаила Гайдуковича о культурной жизни Бреста в 2014 году
«Мы мыслим стереотипами»
Михаил Михайлович, Брест уже можно считать культурной столицей Беларуси. Многие думают, что этот статус брестчане получили авансом…
— Культура — это как воздух. Мы не думаем о ее существовании, нам кажется, что все, что мы имеем в нематериальном плане, это все навечно. На самом деле все очень зыбко. Как не утратить культурные ценности? Это весьма сложный путь. Причем он не поддается никакой логике. Мы знаем, что символом Парижа является Эйфелева башня, а когда ее построили ко Всемирной выставке, парижане требовали ее демонтировать, и мэр Парижа их поддерживал. Давайте внимательно прочтем Гоголя, допустим, «Ночь перед Рождеством»: Вакула прилетает в Петербург, летит над Невским проспектом и поражается «этим безобразием». Так Гоголь выражал мнение большинства интеллигенции того времени. А мы сейчас гордимся Невским проспектом.
Значит ли это, что каждое поколение, отрицая традиции прошлого и считая себя новаторами, все равно мыслит стереотипами?
— Конечно, мы мыслим стереотипами. Нам кажется красивым то, что понятно человеку, воспитанному в нашей культуре. Почему Гоголь и его современники отрицали красоту Невского проспекта? Потому что в русском поселении доминировал принцип: вот бугорок, на этом бугорке богатый человек строит свою усадьбу, вокруг него размещается «обслуживающий персонал», и такая система «бугорков» создавала свободную планировку застройки. Она была естественна для человека, потому что была близка с неровными линиями природы. Фронтальная застройка Невского проспекта приводила в ужас.
Культура развивается очень сложными путями, и какой путь приводит к положительным результатам, до конца никто не знает, но мне кажется, это путь историзма. Стереотипы нашего восприятия складываются исторически. Человек, который умеет всмотреться в историю, начинает многие вещи понимать, он становится более толерантным, может послушать другого человека.
«Культура народа — его последний бастион»
Если человек не знает историю своей страны, не ценит, не любит свою родину, культурный фон очень трудно создавать на такой почве…
— Я глубоко убежден: мы никогда не будем любить свою родину, место, где живем, если в нас не будет элемента гордости за страну. Это чувство гордости может родиться только на знании истории — другого пути нет. Если у тебя за плечами есть деды, прадеды, которыми ты можешь гордиться, то даже если тебя что-то собьет с ног, благодаря этому стержню, ты обязательно встанешь. Так и со страной. Если мы хотим, чтобы у нас появилась национальная гордость, мы должны культивировать героев своей земли, ее культурные ценности. Если человек не гордится ничем, он не уважает себя, а значит, и других уважать не будет. Вообще, культура народа — это его последний бастион, который охраняет государство и каждую семью. Более крепкого бастиона нет. Если вы хотите кого-то колонизировать, вам нужно разрушить его культуру. Сказать, что она плохая, не великая — не то, что у других… Достаточно убедить в этом людей, и вы завоевали целый народ. Его больше нет.
Как журналисту, мне часто приходится общаться с молодыми людьми — фотографами, художниками, дизайнерами. Многие из них мечтают уехать из Бреста, из Беларуси в другие города, страны. Не потому даже, что там больше платят, а потому, что там интересно жить. Культурная жизнь Берлина, Варшавы, Праги имеет совсем другую плотность. Что делать нам, чтобы создать эту плотность здесь, у себя?
— Как личности мы можем что-то менять, но надо понимать, что мы живем в среде. В среде, которая нами управляет. Буду говорить как архитектор. Городская среда оказывает на нас сильнейшее эмоциональное воздействие. Хотя мы этого не видим и не ценим. Если городская среда простая — кубические простые серые дома, прямые длинные улицы, проспекты — это нас определенным образом настраивает. В такой среде мы поневоле действуем прямолинейно. Мы становимся более грубыми, так как нас окружает грубая среда. Раньше городская среда была плотная, сложная, она воспитывала людей со сложными чувствами. Сегодня мы всё хотим привести к одному «единственно правильному» решению. Когда в Париже пробили первые городские улицы-лучи? Это случилось после Французской революции. Революция определила желание людей, чтобы у них появились прямые улицы. Обществу вдруг захотелось простоты.
«Заказчики сейчас очень скупы»
Мне однажды приснился кошмарный сон: вид из моего окна в спальном районе. Во сне я увидела прямоугольные крыши домов и испугалась. Проснувшись, я удивилась этому своему ощущению, подошла к окну и впервые открыла, как это действительно страшно — бесконечное множество одинаковых прямоугольников — столько, сколько вмещает взгляд.
— Наши предки, может, не умели читать, но они хорошо знали и понимали язык символов. Вот только один факт: в Древнем Вавилоне была «дорога смерти». На эту дорогу выгоняли людей, которые должны были умереть. Они проходили этот путь и умирали. Их не били, не пытали — среда действовала на человека разрушительно. Мы же в нашем веке создаем среду бездумно, не зная, насколько гармоничной или разрушительной она является.
Но ведь именно архитекторы ответственны за эту среду?!
— Возможно, в других странах. Но не в нашей. Нельзя нести ответственность за то, на что у тебя нет прав. Сегодня самый важный фактор, который влияет на качество городской среды, — заказчик. А заказчики сейчас очень скупы. Мы рисуем одно — на деле проект изменяется до неузнаваемости: убираются витражи, стеклянные панели и т. д. Заказчики стремятся к максимальному обретению квадратных метров в ущерб архитектуре. Законодательство Беларуси позволяет это делать безнаказанно. В итоге у нас формируется среда, которая имеет признаки хай-тека. Хай-тек родился на Западе, но там за счет дорогих материалов простыми формами удается формировать сложную среду — в стекле отражается парк, например, или соседнее интересное строение.
«Среда делала их людьми мыслящими…»
Возможно, ансамблевость помогает в Европе создавать интересный городской ландшафт?
— В большинстве случаев ансамбль в архитектуре — это вредная штука. Ансамблевость — это и есть подстричь под одну гребенку. Ансамбль уместен в редких случаях. Например, если мы формируем вид на набережную с реки, тут нужна ансамблевость, а при формировании городской среды она вредна и недопустима! Почему нам нравится бродить по улочкам Таллинна, или Риги, или Львова? Потому что там как раз каждый дом — индивидуальность, каждый дом дышит своей неповторимой жизнью, вы не найдете ничего похожего на одной улице. Нет размаха улиц, нет широты, но есть ощущение богатства среды. Посмотрите, в Таллинне — все намешано. Здесь производство маленькое, рядом — кафе, дальше — мастер продает свои изделия ручной работы, на втором этаже живут люди, кошка сидит в окне. И мы замедляем ход, нам хочется насытиться этим видом, пожить этой жизнью. С нами не происходит ничего особенного, но мы чувствуем полноту жизни, нам интересно за ней наблюдать.
Мне рассказывали, что именно брестские архитекторы в свое время своеобразно восстали против прямых линий, культивируемых в архитектуре Советского Союза, и придумали эти самые «волны» в панельном строении. Жить в таких квартирах с «волной» с советской мебелью было не слишком удобно, зато это нарушило представление людей о незыблемости прямоугольников.
— Брестская школа архитекторов — это уникальное явление. В советское время журнал «Архитектура СССР» постоянно выводил рейтинги между 150 советскими архитектурными школами. Наша постоянно находилась на 32-34 местах, в то время как минчане не поднимались выше 60-го. Откуда такой результат? Нас учили работать самостоятельно. Многие на лекции не ходили, занимались в КВН, играли в оркестрах, театральных студиях университета. Творческая жизнь на факультете кипела, и в то же время мы учились совершать поступки и нести за них ответственность. Я читал, что немецкие университеты в XIX веке считались лучшими в мире. А ведь там была безудержная свобода. На лекции студенты не ходили, сидели до утра в барах, но намеренно поддерживался творческий дух университета. Экзамены они все равно должны были сдавать, но преподаватели понимали: ничто так не научит, как среда. Среда делала их людьми мыслящими, свободными и способными к делу.
«Сделать улицу творческих людей»
Как раз о деле. Вот самое примитивное: мы не голосуем рублем за интересный концерт, за хороший спектакль, за картину художника… Как же мы будем уплотнять культурный слой культурной столицы?
— Опять из истории: когда наступал расцвет города? Когда совпадали некоторые вещи: во главе общества стояли просвещенные люди с деньгами и понимали, что культура — это тот самый «бастион», о котором я сказал. Мы говорили, что Бресту повезло, у него был такой период, когда многое удалось сделать — уплотнить культурную составляющую. Пусть это было не всегда на высший балл, с оговорками, но город встал на правильный путь развития. Руководитель, как правило, не обязательно должен быть специалистом в области формирования городской среды, но он должен понимать важность этого и уметь слушать профессиональных людей.
Что бы вы подсказали такому руководителю?
— Если говорить конкретно, надо принять целевую программу — сделать улицу творческих идей. Идеально бы подошла улица Гоголя. Здесь по обеим сторонам бульвара больше не строить жилья, все первые этажи отдавать под художественные или фотомастерские, может быть, мастерам-стеклодувам, или художникам, или гончарам, или молодым архитекторам.
Еще есть у меня идея. Чем мы сильны? Брест гордится брендом «Брестский трикотаж». В нашем городе сотни швейных предприятий. Толчком для развития этой отрасли может стать музей современного искусства. Идеальный вариант — владельцы швейных мастерских соберутся и создадут такой музей — или другой формат придумают. Здесь можно будет делать постоянные выставки дизайнеров. Таким людям хочется себя показать с самой невероятной стороны — не только с коллекциями, предназначенными для магазина. А сегодня мы не знаем их имен! Это и есть жизнь нашего города. Но нужно собрать всех креативных людей в единый центр. И эту функцию на себя должна взять власть. Улица Гоголя могла бы нести эту творческую составляющую до самой крепости. И даже не для «фишки» это сделать, не напоказ, а для той самой интересной жизни, о которой мы говорим.