В 1957 году окончил среднюю школу N 3 г. Бреста и, по его словам, даже не помышлял о высшем образовании, так как «любил железо». Однако гены отца-художника дали о себе знать, и после службы в военно-морском флоте он поступает в Белорусский театрально-художественный институт на кафедру интерьера и оборудования. С этого времени делом жизни становится дизайн и подготовка специалистов этого профиля в родном вузе, а затем в Европейском гуманитарном университете и с недавнего времени в БГУ. Был народным депутатом Верховного Совета СССР последнего созыва. Кандидат философских наук, доцент. Член международной ассоциации «Союз дизайнеров» и совета Белорусского союза дизайнеров. Автор пяти книг по теории и методологии дизайн-деятельности.
Олег Викторович, когда Вы слышите слово «Брест», какие образы возникают в Вашей памяти?
— Брест остается для меня местом особенным. Это город моего детства и юности, то есть времени, когда закладываются основы личности. Мы поселились здесь после демобилизации отца и возвращения нас с мамой из эвакуации.
Самое сильное детское впечатление того времени.
— Обугленные здания, выбитые окна, груды битого кирпича на улицах… После этого еще долго со словом «город» у меня ассоциировалась картина полной разрухи.
С кем Вы дружили?
— Первыми друзьями детства были Слава Машутин — он остался верен Бресту, Гена Пикулев – ныне житель Астрахани и Юра Забродин, который стал питерцем. Как и все послевоенные мальчишки, я был предоставлен самому себе, так как родители много работали. И игры наши были довольно рисковыми. Мы искали оружие и патроны. Как магнит, нас тянула крепость.
Вы учились в мужской школе с непростым контингентом.
– Да, в классе сидели разновозрастные ученики, было много переростков, что накладывало свой отпечаток на здешние нравы. Но здесь же я узнал, что такое настоящая мальчишеская дружба. А еще Брест – это дружба с отцом, которому я очень многим обязан.
Кем был Ваш отец?
— Думаю, многие из старожилов помнят Виктора Ивановича Чернышева. Он работал художником в театре, затем — в художественных мастерских. Светлый человек. Творческая натура, весельчак.
Как часто Вы приезжаете в Брест?
— С уходом из жизни родителей самые прочные нити оборвались. Но здесь у меня живут сестра, племянники, поэтому хоть и нечасто, но наведываюсь сюда.
Какие уголки здесь Вам особенно дороги?
— Их, к сожалению, становится все меньше. Дом наш барачного типа на улице Маяковского снесен, но зато остался знакомый клен. А может быть, это вырос отросток того клена. О многом напоминает арка у кинотеатра «1 Мая», для которого рисовал рекламу мой отец.
Город меняется на глазах. Он становится более ярким, эффектным. Но в погоне за современностью, не теряет ли он индивидуальность? Каким бы Вы хотели видеть Брест?
— Достойным моего детства. Чтобы город расстраивали, но не перестраивали. Чтобы не стиралось его своеобразие. Слишком много современной косметики, за которой не видно истинного лица. Я немало поездил по Европе. Идешь по французскому или финскому городу – словно ступаешь по истории. И ничего не трогают из ранее построенного! У нас же почему-то не хотят оставить в покое историческую ткань города. Все время стремятся ее улучшить и в результате утрачивают.
Вы имеете в виду появление здесь помпезных новоделов?
— И это в том числе. Такие махины разрушают масштабность города, его гармонию. Все прочее рядом с ними начинает казаться мелюзгой. Почему мы так любили ездить в Прибалтику? Потому что там сохранился средневековый масштаб, человеческий. В нем чувствуешь себя соразмерным городской среде, органичным ей, даже защищенным ею. Не так как в Тольятти, где не дома – ангары, не дороги, а взлетные полосы. Вот и Брест всегда воспринимался полукурортным городом, который утопал в зелени и жил в спокойном размеренном ритме. Эту его особенность надо стремиться сохранить. Я понимаю, что законсервировать городскую среду невозможно. Но какие-то островки должны сохраняться нетронутыми. Чтобы и местные жители, и гости города могли читать его историю без вырванных страниц.