Брестчанин Михаил Крегель пришел на службу в органы внутренних дел в 1983-м. В те годы молодой лейтенант едва ли предполагал, что вскоре увидит апокалиптическую картину отселенных деревень, где плодовые деревья будут ломиться от яблок и груш, леса будут полны грибов, а заброшенные пасеки – мёда, но все это останется брошено на произвол судьбы. И – более того – запрещено к вывозу из мест, которые попали в зону чернобыльской трагедии.
Свидетель людской трагедии
В сентябре 1986-го старшего лейтенанта милиции Михаила Крегеля во главе сводного отряда УВД из ста человек направили в Брагинский район Гомельской области. В задачу таких сводных отрядов входило поддержание порядка на отселенных территориях: борьба с мародерством, предотвращение вывоза имущества, работа с оставшимся на местах населением. И эта служба осуществлялась, что называется, под открытым небом. Воздух и земля через несколько месяцев после аварии на ЧАЭС были буквально пропитаны радиацией. А лето и осень 1986-го выдались очень жаркими. И работа в форменном обмундировании и респираторах превращалась в настоящее испытание воли. К тому же, обстановка в поросших бурьяном деревнях была крайне пожароопасной. Одной спички или непотушенной сигареты хватило бы для огромного пожара, тушить который было попросту некому. Зато очередная порция радионуклидов легко разнеслась бы дальше на крыльях «огненного змея».
Михаил Крегель отправился в Брагинский район чуть раньше своего отряда. Нужно было провести рекогносцировку местности, определить, где выставлять посты, наладить необходимые связи. Добрался поездом до Калинковичей, там переночевал, а дальше – на автобусе до Брагина, а уже оттуда – в поселок Савичи, где и базировался сводный отряд.
«По пути на место увидел жуткую картину, – вспоминает Михаил Александрович. – Как будто в военном фильме, когда тебе навстречу по дороге идут беженцы, уходящие от войны. Так было и в 1986-м. Люди шли, кто с коляской, в которую вещи загружены, кто на себе нес. Это было просто ужасно. Испытываешь огромную жалость к этим людям. Ощущение, как будто едешь на войну. Люди бросили свои жилища, уехали в никуда. Это настоящая трагедия для тех, кто там жил. А ведь отселили около 415 населенных пунктов».
О последствиях аварии узнавали от «недругов»
Вскоре в Савичи прибыл и сводный отряд Брестского УВД. Из спецодежды и приборов в распоряжении милиционеров были только респираторы и старые дозиметры, которые, по воспоминаниям Михаила Крегеля, не давали никакой полезной информации – или сразу зашкаливали, или вообще не двигались. Были и такие новые приборы, как накопители радиации, но и они оказались не слишком надежными. Так что никто толком и не замерял, сколько облучения получил за время службы в сводном отряде.
«Было принято очень странное решение. Людей из деревни выселили, а нас поселили в деревенской школе, – вспоминает Михаил Александрович. – И мы несли службу. Не приезжали на места, а именно жили там. Вокруг самой катастрофы на ЧАЭС в сентябре 1986 года ходило много слухов. Никакой серьезной информации у нас, чтобы как-то оценить ситуацию, не было. Мы включали радиостанции и слушали, что там про нас скажут наши «недруги» – «Голос Америки» или «Би-Би-Си». Ловили эфиры, несмотря на глушилки. А там только нагнетали обстановку. Но люди все равно несли службу».
Поселок Савичи, где расквартировался сводный отряд Михаила Крегеля, до отселения был крепким, как сказали бы сейчас, агрогородком. Центр совхоза с населением в 1500 человек имел и свою школу, и комбинат бытового обслуживания, и мельницу, и лесничество с лесопилкой, и ФАП, и библиотеку, и Дом культуры, и отделение связи, и три магазина. И все это было оставлено в 1986-м. Брошено на скорую руку.
«Обстановка была удручающая, – говорит Михаил Крегель. – Нормальные дома, все объекты инфраструктуры есть – а людей нет. В сентябре уже все начало зарастать, природа брала свое. Такая же картина была и в других отселенных деревнях, где мы несли службу. Все поросло бурьяном. Осталось много домашних животных, кошек и собак, которые быстро одичали. Нести службу в такой ситуации было сложно. Тем более что сотрудникам милиции тогда не выдали никаких спецсредств, оружия, все делалось голыми руками. В малых деревнях нес службу один человек, в деревнях побольше – двое. Я старался в течение дня проехать по всем пунктам, как-то поддержать людей».
Имущество вывозу не подлежит
В задачу сводного отряда УВД входило поддержание порядка в отселенных деревнях. Это только кажется, что населенные пункты безжизненны. Но даже в советское время были и те, кто не прочь обогатиться за счет чужой беды. Тем более добра в брошенных хатах и квартирах оставалось немало – было чем поживиться. Мародеров подчиненные Михаила Крегеля задерживали регулярно и передавали из зоны отчуждения в руки коллег на чистых территориях, где вершилось дальнейшее правосудие.
Но за имуществом приходили не только злоумышленники. Хозяева тоже возвращались в родные места, пытаясь спасти свой скарб. Кто побогаче, мог приехать на автомобиле или гужевым транспортом. Люди попроще приходили пешком и брали то, что могли унести на своих плечах. О том, что вещи или дары природы повально заражены радионуклидами, никто тогда не думал. Но у милиционеров был четкий приказ: из зоны отчуждения ничего не должно уезжать, чтобы не допустить распространения радиоактивного облучения.
«У местного жителя была пасека. Мы его останавливаем, а он с собой огромный бидон меда везет. Забрал то, что пчелки сделали. Приходилось выворачивать все на землю. Несмотря на жару, деревья тогда ломились от яблок, а в лесу грибов было!.. В жизни столько не видел. Как-то раз задержали мужчину, у которого была целая телега грибов. Так жалко было их… Но открыли борта – и высыпали прямо в песок», – вспоминает о буднях службы Михаил Крегель.
Из зоны отчуждения уехали не все. На местах осталось 3-4 дома, где жили очень пожилые люди. Они объясняли свое решение просто: «Лучше умру здесь, но никуда не поеду». Милиционеры к такому решению местных жителей относились с пониманием. Чем могли помогали: привозили продукты (тушенку, макароны, хлеб), поддерживали иными способами. «Возвращенцев» же практически не было: уехавшие люди обживались в других местах и могли вернуться на малую родину разве что за каким-то имуществом. Но и таких случаев с каждым месяцем становилось все меньше.
«Приказы о выговорах порвал на общем построении»
Сводный отряд под командованием Михаила Крегеля провел в Брагинском районе свой положенный месяц. Брестские милиционеры несли службу в зоне отчуждения действительно в экстремальных условиях. Но, как считает и спустя десятки лет Михаил Крегель, такие ситуации сплачивают людей, делают из них настоящий коллектив.
«Конечно, нарушения дисциплины были. Поначалу все люди были в напряжении. Практически каждый вечер на построениях не только зачитывался приказ, кто заступает в наряд, но и объявлялись выговоры и строгие выговоры за нарушения постановлений партии и правительства, – отмечает Михаил Александрович. – Это бодрило людей. И этих приказов у меня насобиралось полно. Но в конце, когда уже собрались уезжать домой, я построил отряд, поблагодарил людей за службу и под общие аплодисменты эти приказы порвал. Все-таки надо понимать, в каких условиях мы тогда работали. Я видел, как люди относились к делу. Старался молодых поберечь: отправить на кухню или в наряд по казарме, чтобы меньше находились под воздействием радиации на улице. Но они сами возмутились: мол, почему мы не можем, как все. Рвались все в бой. Некоторые вообще хотели съездить к реактору и сфотографироваться на его фоне. Но таких идей было немного. Все-таки люди побаивались, ведь ситуация действительно была жутковатой».
Когда положенный месяц службы подошел к концу, отряд Михаила Крегеля сменили другие коллеги-милиционеры. Прощание с Савичами было эмоциональным. Михаил Александрович признается: на душе была радость от того, что все это закончилось и можно вернуться домой. Сменному отряду были переданы все дела, на прощание милиционеры крепко обнялись.
«Чернобыльская трагедия нанесла огромный ущерб Беларуси и нашим людям, – констатирует сегодня Михаил Александрович Крегель. – Многие факты скрывались. Весной, сразу после взрыва на ЧАЭС, люди продолжали выходить в поля, пахали землю. Проводились первомайские демонстрации. А потом власти были вынуждены принимать меры. Думаю, к такой ситуации они были просто не готовы, ведь подобная катастрофа случилась впервые. Была некоторая растерянность. А сегодня, к годовщине трагедии, чаще вспоминаешь коллег, истории того времени. Есть чувство исполненного долга. Считаю, каждому поколению дается такой шанс. На долю моего поколения выпали и Афганистан, и Чернобыль, и развал Союза…»
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.