Кредит везения
Такая привилегия судьбы, как талант художника, включает не только радости творческих успехов, но и нелегкий крест души, чуткой к подробностям бытия. Особыми узами связан художник с ходом времени, когда перемены надо не только благополучно пережить, но и правдиво выразить.
В начале творческого пути Сергея Череновича ему везло часто и безоговорочно. Так как еще в школьные годы в Ляховичах он слыл признанным талантом, которому даже доверили разрисовать спортивный зал, выпускник без сомнения повез свой аттестат сразу в столичный театрально-художественный институт. Правда, на первых шагах поступление немного не заладилось. В фойе абитуриенту повстречалась группа студентов, деловито переносивших огромные холсты собственной живописи. Такого уровня работ житель райцентра никогда не видел. Оценив разницу между собой и этими парнями, мальчишка тихо посидел под лестницей, все понял и поехал домой.
Далее последовал целый год усиленных занятий спецпредметами, для чего Сергей ежедневно ездил в Барановичи к профессиональным художникам, с которыми договорился его отец. В итоге благополучное поступление в БГТХИ свершилось, хотя статусом студента отделения промграфика он дорожил недолго.
Сын за отца
Конец 70-х – начало 80-х годов прошлого века, когда шло становление Череновича, для столичной творческой молодежи были золотым веком. Студенты ощущали себя небожителями, тусовались на кухнях и в домах творчества, открывали для себя богатства мировой культуры. А вот интерес непосредственно к учебе у Сергея Череновича поугас. Со второго курса института он был отчислен, как сам говорит, «за дело».
Но время все еще было к молодому человеку благосклонно и пока что вело его от одного везения к другому. Отчисленный из института, дерзнул претендовать на должность художника сектора средневекового периода Академии наук БССР. Пришел с улицы, вертушек и дежурных милиционеров на входах тогда не было. Далее с его слов: «Я был в сплошь заплатанных кожей джинсах, с волосами до плеч, в белой куртке с надписью «Канзас-Сити». Навстречу по коридору шел мужчина в костюме, с галстуком, в белой рубашке. Конечно, думает: «Что это за пугало?», но вежливо спрашивает: «Что Вы здесь делаете?» Я сказал, услышал ответ: «Зайдем!» – и увидел на двери кабинета надпись «Директор». При расспросах я не утаил, что выгнали из вуза за дело. Сейчас в таком случае вытолкали бы за дверь в шею, но мужчина вызвал секретаря и продиктовал приказ: «Зачислить в должность старшего художника Института истории Академии наук с окладом в 150 рублей». Потом оказалось, что у этого директора сын где-то моего возраста и, похоже, такой же шалопай, так что мою историю этот отец мог воспринять близко к сердцу».
Академический уровень
В Академии Черенович проработал около двух лет под руководством знаменитого исследователя полоцкой земли Георгия Штыхова. Художник непосредственно участвовал в археологических раскопках, делал зарисовки ископаемых предметов, снимал планы местности. Он научился читать слои земли, как книгу, различать культурные пласты и особенно гордился своим участием в раскопках при соборе Софии Полоцкой.
Академия наук открыла Череновичу чудесный мир столичных интеллектуалов. Эти люди вели бесконечные разговоры о высоких материях, устраивали эксклюзивные выставки и закрытые кинопоказы. У Сергея был годовой абонемент в Дом кино, находившийся в элитном Красном костеле, куда невозможно было попасть с улицы.
Между этими увлечениями баловень судьбы благополучно восстановился в институте и, опять же благодаря человеческим связям, попал по распределению в реставрационные мастерские столицы. Там у него заметили способность к тончайшей технике расслоения нанесенных друг на друга ценных древних росписей. Едва Черенович принял решение занять предложенную вакансию, как чаша его везений качнулась и пошла вспять.
«Есть ли у твоей дороги сердце?»
Распавшийся брак лишил его столичной прописки, а значит, и престижной работы, и пришлось уехать в родные Ляховичи. В глубинке дела приняли качественно новый поворот, и профессиональные успехи заметно заземлились. Устроившись на работу в местные художественные мастерские, специалист занялся оформлением колхозов и клубов. Это приносило очень большие деньги, но не моральное удовлетворение.
Надо было что-то менять: «Я проработал некоторое время, катаясь как сыр в масле, и мне стало скучно. А когда становится скучно, я бросаю все безжалостно. Правду сказал Карлос Кастанеда, что почти все дороги жизни ведут в никуда. Важно знать лишь одно: есть ли у твоей дороги сердце».
С переменным успехом Черенович искал сердце в занятии оформлением выходящих в белорусских издательствах книг. Работал с авторами, издающимися в «Юнацтве», «Мастацкай літаратуры», «Полымі», «Вышэйшай школе». По конкурсу его даже выбрали на должность художественного редактора издательства «Беларусь». Но тут распался Советский Союз, и все «накрылось медным тазом».
Было в ляховичском периоде и руководство детской художественной студией «Аполлон», и даже вынужденная подработка сторожем в ПМК-17, и другие ответвления трудовой биографии. Но, пожалуй, столбовой «дорогой сердца» для Череновича являлся поэтический роман со старинной усадьбой в селе Грушевка.
Снимая шляпу
Несколько веков подряд в этом имении жили представители шляхетского рода Рейтанов. К восстановлению заброшенного объекта в наше время проявил интерес культурный фонд Евросоюза, и в середине мая заканчивается первая очередь оплаченных грантом работ.
За это время ход истории совершил очередной зигзаг, и международная мотивация к реставрации на нашей территории начала вызывать вопросы. Наряду с белорусской стороной в процессе участвуют Украина и Польша, причем последняя воспринимает хозяина усадьбы Тадеуша Рейтана как своего национального героя.
Но, поскольку сегодня наши западные соседи демонстративно сносят близкие нам по духу памятники советским солдатам и даже Пушкину и Толстому, то у некоторых невольно возникает вопрос почему мы тут должны поддерживать память о знаковых для них персонах? Конечно, интересный усадебный комплекс, который время сохранило в Грушевке, достоин поддержания в порядке как образец быта и артефакт истории. Но смысловое содержание и дальнейшее практическое применение строений – вопрос неоднозначный.
А для Сергея Череновича – уже и не актуальный. В свое время он воспринимал сохранившееся имение как близкую сердцу отдушину, навещал несколько раз в неделю, рисовал, фотографировал, посвящал ему стихи и прозу. Даже инженерное решение хозяйственного амбара восхищало ценителя, как произведение искусства.
Он чувствовал родство с поэтичностью этого места всей душой: «Там звучала тихая нота минувшего, охранявшая покой этого дома… От гудящих пчелами цветущих лип исходил такой аромат, что можно было потерять сознание…»
«Макет в натуральную величину»
Но со временем для нужд местного колхоза выпилили часть стены раритетного зернохранилища, от чего строение ослабло и было разрушено ураганом. В дальнейшем пришедшие на участок обновленцы спилили боковые ветви редкостных лип-«канделябров», поставили новые окна в доме, стали проводить в усадьбе местные массовые гуляния, и, конечно, сокровенная атмосфера места исчезла.
Есть у Череновича и свой взгляд на принадлежность Грушевки: «Рейтаны – это прусские рыцари, никакого отношения к Польше не имеющие, кроме принадлежности к католической вере. Во времена Рейтанов даже такого понятия, как нация, не было, – у человека спрашивали, из какого он рода, а не какой национальности. Только сам человек мог сказать, что он литвин, белорус или поляк, на основании своей созвучности по духу, а не по рождению. Я никогда глубоко не занимался историей усадьбы, больше интересовала эстетическая ценность, дух сохранившейся старины. К сожалению, все это не сохранилось, и никакой «моей» Грушевки больше нет, есть лишь ее макет в натуральную величину!»
Пережив немало утрат и во многом разочаровавшись, в статусе пенсионера Сергей Черенович позволил себе жить так, как могут лишь единицы: «Надо остановиться, быть довольным тем, что имеешь, а имеет каждый из нас даже много лишнего». У художника есть доставшийся от родителей дом с хорошо ухоженным садом. Его образ жизни связан с хорошим велосипедом и культурой движения. Наездник разработал для себя маршруты от 20 до 100 км и временами ездит купаться в Несвиж.
Сейчас Сергея Вячеславовича интересует человек как таковой, его возможности и несовершенства и то, как привести эти две данности в равновесие применительно к собственной персоне. Посвятив много сил и времени сотворению наглядной гармонии, художник направил «путь сердца» к познанию глубинных смыслов бытия.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.