Брестчанку Марину Глазову задержали 23 сентября. Она, как обычно, собиралась на работу. Накануне посидели с мамой в кафе, поговорили на отвлеченные темы. (Марина живет отдельно, мама с папой в разводе.) А утром пригласили на беседу в Ленинский РОВД, затем в Следственный комитет. В итоге она сначала оказалась в ИВС, затем — в СИЗО. Там находится и сейчас.
13 сентября в Бресте случились бурные события во время так называемого «Марша». Кульминация последовала на перекрестке проспекта Машерова и бульвара Космонавтов. Собравшиеся в воскресный день блокировали движение транспорта, водили хоровод. Тогда впервые правоохранители применили в Бресте водомет. Начались задержания.
Управление Следственного комитета по Брестской области и в настоящее время занимается расследованием уголовного дела, связанного с данным фактом. Оно возбуждено по ч. 1 ст. 342 (организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них) Уголовного кодекса Беларуси. Установлены и признаны подозреваемыми 20 человек. Как сообщалось, к одному из них с санкции прокурора применена мера пресечения в виде заключения под стражу. Четверо подозреваемых ранее привлекались к уголовной ответственности за совершение различных преступлений. К материалам уголовного дела приобщены записи камер видеонаблюдения, а также видеозаписи, размещенные в интернете. Статья предусматривает штраф или арест, ограничение или лишение свободы на срок до трех лет.
В СК считают, что лица, участвовавшие в несанкционированном массовом мероприятии, находясь в центре Бреста — районе KFC (Ред.), совершали групповые действия, грубо нарушающие общественный порядок, и препятствовали движению транспортных средств на указанном участке.
Отец Марины, брестский поэт Владимир Глазов, привыкает к реальности. Дочь жила самостоятельно, но отцовские чувства никуда не денешь. Теперь пишет письма в сетях и отправляет рукописные, в конвертах. По телефону, с помощью гаджетов с Мариной не свяжешься. Свиданий пока тоже не было.
«…Получил наконец-то письмо от Марины. В конце третьей недели ее пребывания под стражей…
Держится молодцом. Пишет о громадном человеческом и экзистенциальном опыте. Сменила несколько камер. Общалась, скажем так, с разными представителями архипелага — от себе подобных до «бытовиков» и рецидивистов. Была даже убийца.
Я же, со своей стороны, со своей извечной рефлексией, столкнулся вот с чем. Понимаю, что можно писать оттуда — сюда. Но писать отсюда — зоны относительной свободы — туда — в тюрьму!.. — откровенничает Владимир. — Каждое твое слово кажется тебе мелким, незначительным. Возникает ощущение экзистенциальной лжи и фальши. Да и все твое здесь существование становится ненастоящим, ничем не оправданным.
Ты как бы это знал изначально. Столько литературы перевернул. Но когда мордой тебя в это всё — ты оказываешься абсолютно неподготовленным…»
Второе письмо Марины: «Начинаю чувствовать себя этаким Владимиром Сорокиным. Есть у него роман «Тридцатая любовь Марины». Не дай Бог, конечно, чтоб до тридцатого письма дело дошло. Скорей бы вышла!»
Письмо бодрое, чтоб не сказать радужное и бравурное. Даже как-то чересчур. Человек, конечно, ко всему привыкает и пытается выжить в любых условиях. Перестала посыпать голову пеплом. Компания в камере подобралась веселая. Они там кулинарией, видите ли, занимаются. Из передач всякие вкусности себе готовят, творожники, например. От всего этого уже даже я шутить начинаю. Мол, впору на первом канале белорусского телевидения вводить программу: «Тюремные сласти». Как раз в прайм-тайм, после «Панорамы», самое то будет.
Получает много писем от незнакомых людей. Ей это очень удивительно и вдохновляет. Так что пишите ей. Она отвечает на каждое письмо. За этот месяц — уже месяц (!) — извела пять ручек. Ощущает информационный голод. Канал информации — газеты, которые ей передают.
Активно изучает тюремный язык. Что ж, это правильно, я считаю. К трем ее специальностям — английскому, немецкому и польскому — добавится и эта четвертая… Со здоровьем хорошо. Поначалу были проблемы, теперь вроде все нормализовалось.
В общем, продолжаем ей писать и передавать передачи.
…Правда, поводов для радости пока немного. 27 октября в областном суде проходило обжалование (второе по счету) по изменению меры пресечения. В ходатайстве было отказано.
Мама Марины сейчас думает об одном: как бы дочери не сломаться. Ведь она человек не агрессивный и всегда выступала против любой жестокости. Постоянно размышляет о том, где взять силы и как их передать Марине? Говорит, к сожалению, пока состояние полной беспомощности… Наверняка, и сама Марина не думала, что жизнь ее так круто изменится после 13 сентября.
