Мы ведем разговор в мастерской знаменитого художника, воссоздателя белорусской святыни — Креста Евфросинии Полоцкой. В других обстоятельствах уместно было бы интересоваться тонкостями искусства, готовить читателей к предстоящему 70-летнему юбилею мастера. Но мастеру не работается. И никакой разговор не может увести нас от событий в Беларуси и Бресте. 20 августа он вместе с другими людьми искусства принял участие во флешмобе на ступенях выставочного зала на Советской. Ситуация теперь под контролем. Но люди-то никуда не делись. Что может им сказать человек искусства?

Справка «Вечерки»

Николай Петрович КУЗЬМИЧ родился в деревне Патрики Кобринского района Брестской области. Окончил Минское художественное училище имени А.К. Глебова.

Художник-ювелир, возродивший технику древневизантийской перегородчатой эмали XII века, входит в пятёрку лучших мастеров в мире, работающих в уникальной технике горячих эмалей.

Автор реконструкции национальной святыни Беларуси — Креста Евфросинии Полоцкой и серебряной раки нетленных мощей святой.

С 1987 года член Белорусского союза художников, возглавляет Брестское отделение союза художников. Заслуженный деятель искусств Республики Беларусь, лауреат премии президента «За духовное возрождение». Награжден орденом Франциска Скорины, грамотой Патриарха Московского и всея Руси «за усердные труды во славу святой церкви». 16 августа 2019 года Николаю Кузьмичу присвоено звание «Почетный гражданин города Бреста»

— …Я лично дезорганизован полностью: ни работать, ни на рыбалку… Ничего не хочется делать! Картинка бывает разная, но мозги ж-то одни! Могу судить по тому, что я сам видел на телекартинке, на улице, что слышал от своих знакомых. То, что не вмещается в голове, — крайний садизм по отношению к нашим мирным людям, жителям Бреста. Я всё понимаю, нарушили, задержаны… Мы все задержались где-то на уровне развития. Ну что это такое, когда десять на одного? Человек не имеет права быть садистом. Кто ответит за избитых, изнасилованных? Никаких прощений быть не может, должны понести наказание, иначе конца не будет! Слушал недавно замечательное выступление одного актера, сказавшего, что еще на Витебщине деревни не восполнили состав после Великой Отечественной войны, не возродились. Мы только что 75 лет Победы отпраздновали. И снова кровавое побоище: свои бьют своих. Немотивированно. Или это провокация?

Художник Владимир Цеслер (член вновь созданного Координационного совета. — Авт.) уехал из Беларуси. Как Вам это?

— Это очень плохо. Замечательный, остроумный, прекрасный художник. И не думаю, что он самый слабый. Его отъезд — это знак. Не хотелось бы, чтобы все уезжали, но… Когда разъезжают по мирному городу и отстреливают людей — я не знаю, как это можно назвать.

С кем Вы созванивались в эти тяжелые дни?

— С друзьями своими. Не буду называть фамилий. Кто-то из них говорил, что это фашизм… Люди в недоумении.

А был кто-то, кто сказал: молодцы, правильно всё сделали?

— Нет, такого не было.

Вы лично как пережили эмоционально?

— Была злость, беспомощность. Нам нечем отвечать, у нас нет оружия, можем ответить только своими боками, лбом… Террористы — те хоть требования выставляют. А это…

А Вы не боитесь со мной об этом вот так?

— Отвечаю. Я прожил жизнь. Я не знаю, боюсь я или не боюсь. Сказать, что не боюсь, это неправда. Мысли есть в голове. Да ладно за себя — за людей. Выдергивали молодых — и не потому, что были виноваты, а потому, что был получен приказ — молодых выставить зачинщиками, чтоб урок дать.

А у Вас, как у Почетного гражданина Бреста, не было желания набрать начальнику УВД и спросить у него, что это такое?

— Мне такое даже в голову не приходило. Не знаю, почему… Он стоял на площади, рассказывал, якобы есть какие-то зачинщики. Но если вышла вся Беларусь, я не верю в каких-то зачинщиков, не ве-рю! И то, что кто-то якобы проплачен, тем более.

Надо спасать людей, спасать народ! Вот в этой мастерской, где мы с вами беседуем, я делал Крест Евфросинии Полоцкой, делал раку для Креста. Меня охранял КГБ, я получал награды от митрополита Филарета и президента республики. Что я могу плохого сказать? Ничего. Но что-то изменилось в стране, что-то пошло не так.

Как думаете, заберут у Вас мастерскую после этого интервью?

— Да ради Бога! А что ж я плохого сказал? В крайнем случае буду без мастерской. У меня еще на Буденного есть — пусть и ту забирают. Совершенно не обижусь, буду радоваться. Иоанн Павел II сказал, что в сердцах наших должна быть любовь. Никакие не приказы, только сердце — повелитель наших дел. Любовь должна быть, будет любовь — будет и всё остальное.

Готовы поехать к СИЗО или к ИВС? Или это не Ваше?

— Задавал себе этот вопрос. Кто на что готов… Я, конечно, могу поехать. Если бы это помогло. Но есть, наверно, более достойные люди. Я себя лидером не считаю, как, допустим, отец Игорь Кондратьев (греко-католический священник. — Авт.). Это замечательный пример, и не важно, кто какой конфессии. Он поднял голос в защиту людей — арестованных, обездоленных, избитых. Это дорого стоит.

Кто еще заслуживает добрых слов за сделанное в прошедшие дни?

— Это наша молодежь. Кто бы что ни говорил… Обкуренные, проститутки — ну о чем вы? Я был настолько рад, когда стоял на ступеньках выставочного зала, у меня душа разрывалась. Боже, думаю, какие светлые люди! Это же наше будущее, по всем параметрам, я бы встал перед ними на колени. Молодые, смелые и замечательные. Пусть они там с рисунками на руках, с бантиками, шишечками, с чем угодно. Это другие люди, в этом их прелесть. Что их, законсервируешь, в робы одинаковые оденешь? Я открыл для себя мир — это молодое замечательное поколение, хоть бы их никто не бомбил и не избивал.

Есть в мировом искусстве некий аналог тому, что сейчас происходит?

— Фильм Адамовича «Иди и смотри».

Не перехлест?

— О чем вы? Резиновой пулей в упор? Когда кишечник наружу… Увы, не перехлест.

Что будет завтра?

— Не могу ответить. Люди никуда не делись, они ждут.

Они боятся.

— Давайте посадим нас в банку консервную, будем там сидеть. В 21-м веке — думай, соображай. Делай свой выбор.