Проект "В поисках утраченного времени"
28 октября 2018
В воскресенье, 23 июля (1944 года), мать предупредили: «Евдокия, не держи хлопцев дома, пусть в лес идут. Немцы пустят в расход, чтобы наши, когда придут, в армию не забрали. Раненый зверь на все способен».
Так оно, не так: может, знают что? Уже не было секретом, что фронт вовсю движется, люди радовались, ждали. И строили догадки.
Мать с Петей, Мишей и Анечкой осталась в землянке, а пятерых сыновей - Колю, Гришу, Федю, Ваню Зыщуков и нашего рассказчика Васю - от греха подальше отправила в поле недалеко от Заказанки.
С понедельника в поле и обретались. Опахивали картошку, Вася, как младший, смотрел за двумя коровами, собирал дрова и отвечал за костер. Работали, лежали на лугу, пили парное молоко, варили картошку. Вечером травили истории. Сказка, а не жизнь - если бы не война...
Немцы крепко уже не контролировали, сами суетились: не сегодня-завтра здесь будут русские. Потому и вышли братья с Песков беспрепятственно. В один из дней на обратном пути Вася попался. После обеда подоили коров, процедили - велели отнести маме. А оттуда питьевой воды. Гриша предупредил: «У Смитюха бери из колодца, не из нашего!» - своя чуть горчила.
Вася молоко отнес, забежал к Смитюху. Только воды набрал и вышел на горку - немцы. В касках, в полном боевом снаряжении разгружают фургон. Бегают с ящиками - небольшими, на две мины. Один решил: малый самогонку русским несет. Открыл фляги, понюхал - вода. Но фляги красноармейские, в деревне их баклажками называли, - швырнул в сторону и вызверился, затвор передернул. Другой немец, старый, подошел, говорит: их много в землянке, десять. Этот рявкнул: «Нах хаус!»
Пришлось вернуться домой. А часа в четыре, может, пять, началось...
Немец минометов наставил и корректировал огонь с кладбища. А на виду приладил макеты. За горой Крутой, так местные звали, между Бугом и железной дорогой был просвет, холм шел на понижение. Сюда вынесли бутафорский стол и понатыкали фанерные макеты в кителях, а впереди вкопали срубленные березки. Погода была жаркая, листья посохли, и через них просвечивалась немецкая форма.
Когда наши подошли к первому противотанковому рву, расположили в нем минометное подразделение. Высмотрели в просвет «немцев» и давай по ним бить. А тем того и надо: заставили противника первым открыть огонь - и в щепки разнесли наших минометчиков. Ничего не осталось, только пилотки, куски шинели, ботинки, разрезанные, как бритвой.
С востока шло очень много войск, и когда немец накрыл минометные батареи, уже наша разведка старалась выявить, откуда фашист так лупит.
Землянка Зыщуков находилась метрах в ста пятидесяти от немецкой минометной батареи. Вася руки на землю положит и слушает, как она содрогается. «Мама, по Грише бьют» - в Заказанку, по Городищам. Тяжелая артиллерия немцев стояла возле старинных дотов под Бернадами и тоже прощупывала каждый метр.
Немецкие минометчики стояли за землянками и после залпов наших дальнобойных пушек все бросали и прятались в доты.
Атакующим каждый метр давался с потерями. Местность была заминирована, особенно плотно в продолжение противотанкового рва. И «горы Корносово», как называли холмистый пустырь на берегу Буга, и Городище, и Свинолаз - впустую разработанные поля: что ни посадишь, кабаны все перероют. Но теперь какие посадки, какие кабаны...
В Прилуках восемь человек погибло, один в Заказанке. Зыщуки три дня носа наверх не высовывали, ни крошки хлеба уже, и пить нечего. Землянка, как каютка, душно пятерым. Песок сыпется после каждого взрыва, мать подушки, тряпки заталкивает...
Рядом у деда матерного яблоня росла, гонял от нее пацанов. Теперь от взрывов все плоды осыпались. А стены в землянке плетеные, Вася руку вытянул, чтоб яблочко достать. А снайпер заметил, что шевелится - каждый метр просматривался - как шарахнет! Хорошо, что промазал.
Так прогоревали до рассвета 28 июля...
