Часть 1. Папа. Часть 2. Долгий Мост. Часть 3. Брат. Часть 4. Девушка созрела. Часть 5. Дорога в крепость. Часть 6. Герои и дети Шмидта. Часть 7. Ее генералы. Часть 8. Блокнотик. Часть 9. Первый немец. Часть 10. Семья и школа. Часть 11. Первые пушки крепости. Часть 12. Хирург из крепости Юрий Петров. Часть 13. 1956. Приезд героев. Часть 14. Фиделито. Часть 15. Трое и война. Часть 16. Последняя жертва Тимеряна Зинатова. Часть 17. Ломать не строить.
После войны Брестскую крепость цепко подхватила идеология. Иначе быть не могло — так, собственно, во всех странах. Другое дело, что из поднятого на пьедестал часто уходит живая жизнь.
Десятки историй и сотни историек — грустных, забавных, счастливых, трагических — напрочь ушли из внимания. Вот некоторые из них.
Ветеринарный фельдшер транспортной роты 333-го стрелкового полка — фамилий не называем — рассказывал Татьяне Ходцевой про лошадей, которые метались по конюшне и кричали, как люди. На второй день их выпустили, и обезумевшие кони понеслись прямо под взрывы…
Послевоенная жизнь фельдшера прошла в Бресте. Человек безотказный, он нередко ездил с Ходцевой по области на встречи с трудовыми коллективами.
Жили с женой очень бедно, и крестьянская женщина находила выход в том, что все время квасила в бочках капусту. В квартире стоял кислый запах. Этой капустой они питались.
После войны участник обороны продолжал работать по специальности. Какое-то время — на мясокомбинате, и вынес оттуда 3 килограмма мяса. Был пойман с поличным и получил несколько лет.
Пережил и горе пострашнее. Переходил с сыном, учеником четвертого класса, улицу возле Дома офицеров. Сам перешел, а сын все топтался на той стороне. Прикрикнул на него: что тянешь, давай быстрее — и сын пошел, а из-за поворота машина… Сбила насмерть. После этого фельдшер стал пить еще сильнее…
Рядовой 333-го стрелкового полка, еврей из Самарканда. Знал основной набор узбекских слов и в лагере военнопленных выдавал себя за узбека, а анатомическую деталь объяснял мусульманской традицией. В одном из концлагерей, где над узниками ставились медицинские опыты, его стерилизовали. В жены взял женщину из этого же лагеря. Прожили жизнь в Самарканде и трогательно друг о друге заботились.
Еще один рядовой еврейской национальности, из 393-го отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона. По довоенной профессии маляр, что не мешало быть интеллектуалом. Имел довольно типичную внешность, но и его в концлагере, на счастье, не раскусили, никто не выдал.
Гарнизон крепости был многонационален. Азербайджанец из 84-го стрелкового полка после войны приезжал на все встречи защитников крепости. В своем городке в горной части Азербайджана работал директором рынка. Бывал в гостях у Ходцевой, и ее мама, уроженка Тбилиси, очень любившая Кавказ, как-то с ним разговорилась. Он назвал местность — мама встрепенулась и спросила, есть ли там больница. — Да, старинная.
И мама, никогда ранее тему не затрагивавшая, сказала, что эту больницу построил ее отец. В те годы папа уволился из армии и был в тех азербайджанских краях мировым посредником.
У этого участника обороны сложились с Ходцевой доверительные отношения. В один из приездов в конце 60-х он поделился, что сын заканчивает школу — хотел бы дать ему высшее образование. Но попасть в вуз в Азербайджане не представлялось возможным. «У меня есть деньги на техникум, но на институт — нет». И он попросил Ходцеву узнать, может ли сын поступить в не так давно открывшийся БИСИ.
Ходцева обратилась к ректору Игорю Дмитриевичу Белогорцеву, объяснила про сына защитника крепости. Поступать из других республик абитуриентам не возбранялось. Ректор отнесся внимательно, дал перечень вступительных экзаменов и, наверное, поспособствовал. Во всяком случае, юноша поступил, несмотря на очень слабое знание русского языка.
Окунувшись в студенческую среду, ею увлекся. Папа слал деньги, сын кутил. Все попытки Белогорцева наставить на путь истинный не увенчались успехом. В конце концов после двух-трех курсов папа перевел сына в какой-то бакинский вуз. В очередной приезд в Брест он счастливо сообщил, что сын получил диплом.
В 50-е годы Сергей Смирнов получил письмо от коллеги по перу Владимира Беляева, автора книги «Старая крепость». Беляев сообщал, что во Львовском украинском драматическом театре есть актер, участник обороны Брестской крепости. Так удалось найти еще одного героя крепости.
21 июня 1941 года, в последний мирный вечер, в клубе 84-го стрелкового полка (Николаевская церковь) проходил вечер самодеятельности. Большим успехом пользовался забавный дуэт повара и старшины, распевавший задорные частушки. Роль повара виртуозно исполнил младший сержант 3-й погранкомендатуры Сергей Бобренок.
А наутро грянула война, так Сергей оказался на Центральном острове. В первые дни обороны его, тяжелораненого и контуженного, принесли в подвал казарм 333-го стрелкового полка. 14-летняя Валя Зенкина стала ухаживать за раненым пограничником.
После войны Сергей Бобренок опубликовал три книги воспоминаний. Одна называлась «У стен Брестской крепости».
Жена, поначалу гражданская, родила ему мальчика и девочку. Когда мальчик вырос, Бобренок договорился, чтобы он отслужил срочную в Брестском погранотряде.
И наконец, забавное. Сергей Смирнов, когда ездил на творческие встречи, имел обыкновение собирать участников обороны из того региона. Каждый защитник крепости должен был что-то сказать. На Харьковском телевидении участник обороны Михаил Васильевич Твердохлеб (старшина, помкомвзвода конной разведки 44-го стрелкового полка), говоривший только по-украински, выдал: «Мы былыся, былыся до побідного кінця, покы не втомылыся і не попалы в полон».
Смирнов записал эту хохму в блокнотик и потом много где в узком кругу цитировал.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.