Часть 1. Папа. Часть 2. Долгий Мост. Часть 3. Брат. Часть 4. Девушка созрела. Часть 5. Дорога в крепость. Часть 6. Герои и дети Шмидта. Часть 7. Ее генералы. Часть 8. Блокнотик. Часть 9. Первый немец. Часть 10. Семья и школа. Часть 11. Первые пушки крепости. Часть 12. Хирург из крепости Юрий Петров. Часть 13. 1956. Приезд героев. Часть 14. Фиделито. Часть 15. Трое и война. Часть 16. Последняя жертва Тимеряна Зинатова. Часть 17. Ломать не строить. Часть 18. Вторая жизнь. Часть 19. Бабоньки.
Фото из военного немецкого журнала «Вермахт». Плененные женщины из крепости, не в общей массе, а эти две — что ждало их через час, и неделю, и через годы? Они не знали, и мы не знаем сейчас.
Жизнь — причудливый сценарист, и послевоенные судьбы участников обороны крепости порой не менее драматичны, чем сама оборона. По понятным причинам не могу называть фамилии — только истории.
Начальник 5-й погранзаставы, базировавшейся близ деревни Чилеево Брестского района, в оккупацию смалодушничал, пошел на сотрудничество с немцами. Был приставлен к лагерю восточниц в Чернавчицах. По воспоминаниям одних очевидиц, никого не выдал, других — никому не помог. Получил после войны десять лет, отсидел от звонка до звонка и вернулся домой на Украину.
В одной из глав я упомянул «детей лейтенанта Шмидта», приписывавших себя к крепости, не имея к ней отношения. Татьяна Ходцева вспоминает: по первому Указу о награждении от 3 января 1957 года, документы к которому готовил Сергей Смирнов, в наградные бумаги попали три-четыре случайных человека, получили ордена, красиво преподнеся писателю свои подвиги. Научные сотрудники музея это вычислили, но поднимать бучу не стали. Решили: где-то же воевали ребята, ну не удержались, приписали себя к крепости…
А были другие. Женщина, помощник начальника аптеки, жила на Госпитальном острове. По первым разрывам побежала к казематам в земляных валах, где хранилось белье на стирку, и там пряталась. Немцы ее оттуда вывели — и все участие! Но после войны, когда имя крепости зазвучало, женщина стала активно рассказывать, как она и раненым помогала, и винтовка уже откуда-то взялась… Ее звали к посетителям, приглашали встречаться с детьми, могла и новым сотрудникам музея подвиги живописать — но при Ходцевой всегда молчала.
Настоящие не выпячивались. Татьяна Михайловна с симпатией вспоминает Елизавету Костякову, вдову замполита батареи 98-го отдельного противотанкового артдивизиона. После крепости Лиза, оставив сынишку на попечение людей, лечила партизан в отряде Чернака. Меня в общении с этой женщиной тоже подкупила негероичность рассказа, когда речь заходила о ней.
Или Мария Шевчук, исполнительница нашумевшего взрыва в офицерской столовой по Зыгмунтовской, теперешней К. Маркса. Местная девушка, до войны работала санитаркой в больнице. В начале шестидесятых ей хватило такта или осторожности остаться в тени — с молоком матери впитанная мудрость местного человека: не высовываться. И только потом, с возрастом, Мария стала, как многие — выводить себя на первый план.
Еще про женщин пара историй, совсем штрихами. В деревню Петьки под Кобрином пришли три женщины с малыми детьми — жены двух лейтенантов и старшины. Их взяли по хатам. К одной, Марии, отношение сложилось доброе — толковая и работящая. Двух других понять не могли. У крестьян своя правда: одна ли, с ребенком — в деревне надо вкалывать. Сами в работе от зари до зари, может, и брали в дом с расчетом на лишние руки, а они ни в какую, ходили побираться. Шура еще бравировала: лежу, в потолок плюю, а батрачить ни на кого не собираюсь. Ни у одних хозяев долго не набыла.
После войны они растворились. Может, со временем получили льготы. Но очень это непросто — без опоры в чужом краю. Ася, самая молодая, спилась, бомжевала, дочь пустила не по тому пути — обе кончили плохо. Наломала судеб война.
В оккупацию восточницам было трудно, особенно кто с детьми. Жену командира из крепости, фамилия на слуху, война застала в родильном доме (впоследствии — тубдиспансер на Советских Пограничников). Потрясение не прошло даром, так ударило по физиологии, что организм не оправился никогда. Муж вернулся потом, пройдя много испытаний, фильтраций, принудительных работ, — а жена не та… И не понять было работникам гостиницы «Буг», когда во время слета на 20-летие Победы, перебрав на банкете, он ревел на весь коридор, что все баб нашли, а ему не досталось…
Зачем это пишу? Для понимания: за каждым именем — не абстрактные слава и героизм, а прежде человеческая трагедия, живая судьба. И еще. Война не закончилась 28 июля или 9 мая — корежила жизнь десятилетиями, а кого-то не отпускала до гробовой доски.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.