30 ноября 1942 года, на вторую неделю сталинградской наступательной операции, 19-летний лейтенант Бляхер получил тяжелое ранение с контузией.
Его выволокли на ПМП — передовой медицинский пункт, приспособленный в школе на одном из хуторов. Санинструктор спросил, как болит, и велел грузить в кузов полуторки, отправлявшейся в медсанбат.
Шофер долго плутал по ночной степи с выключенными фарами, и Аркадий прилично продрог, хоть был в валенках и меховом жилете. Мерзну — значит живой, мелькнуло в голове.
Его повозили по госпиталям, пока определились с местом лечения. Зафиксированный в гипс с закрытым переломом поясничных позвонков, лишенный всякой возможности вставать, раненый взирал на этот поиск пристанища.
В тыловом эвакогоспитале Камышина, одной из перевалочных точек Бляхера, соседом оказался полулежачий младший лейтенант. Начфин выдал обоим жалование по тыловой норме, без 25 % полевой надбавки и 50 % гвардейской. На фронте набежало бы еще столько же, а здесь голый оклад на руки и ничего на счет. Аркадий даже аттестат на родителей не успел оформить, недолго воевал до первого своего ранения.
Оклад командира взвода 675 рублей — негусто с учетом того, что на толкучке буханка хлеба стоила полтысячи. Но к Новому году деньги кстати: взяли в долю третьего соседа и попросили сестричку достать «сырец».
Было это уже 1 января, медицинское начальство распитий не приветствовало, поэтому дождались конца обхода и вмазали уже перед обедом…
Вчерашний выпускник относился к спиртному настороженно, фронтовые сто грамм в себя вливал, чтоб не быть белой вороной. И теперь, подняв стакан, собирался с духом. Как в воду глядел: камышинский «сырец» принес не хмель, а неведомую раньше одурь.
Фронтовики постарше это дело любили больше и с нетерпением ждали фронтового «подвоза». Когда счастливилось попадать на цистерны со спиртом, простреливали и подставляли котелки. Такие предания смаковали, передавая из уст в уста.
Аркадий был молод и непривычен, и в другом госпитале в Калаче сестричка, в приливе чувств принесшая неучтенного спирта, была сильно удивлена отсутствию восторга. Употреблять наравне с другими Бляхер научится только после Победы во время оккупационной службы в Германии.
Лечение затянулось почти на три месяца, из них два в гипсе. Думать о фронте не хотелось. Золотые деньки: постель, чистота, никаких тебе вшей, санитарочки… Шефы с предприятий, дети с концертами. По вечерам иногда кино, натягивали простыню на шведскую стенку: палата размещалась в школьном спортзале…
Выписали Аркадия в конце февраля 1943-го, и он километров семь топал по льду до Саратова.
Определили в Чебаркуль на трехмесячные курсы командиров батарей, и вот там Бляхеру захотелось на фронт — настолько отвратительным было питание.
Дотерпев до выпуска, получил назначение в переформировывавшуюся под Воронежем 230-ю стрелковую дивизию на должность начальника разведки дивизиона и по прибытии понял, что рвался сюда не зря. Когда желудок сыт, то и солдат доволен.
Война Бляхера возобновилась в августе 43-го. Обновленную дивизию перебросили на реку Миус в Луганскую (тогда — Ворошиловградскую) область, и отсюда началось наступление на Донбасс. Так вышло, что вскоре Аркадий взял в плен немца.
Все перемешалось, фронт был как слоеный пирог: немцы, наши, немцы, наши. Аркадий передвигался пешком в компании командира дивизиона. Устали как черти, уже потеряли свою пехоту, сели у ручейка на привал, и напарник для развлечения давай лупить по лягушкам из пистолета.
Сзади раздался шум, пехота теснила группу немцев, и один откололся и побежал прямо на Бляхера. Аркадий заорал: «Хэндэ хох!» — напарник смеялся, никогда не слышал такого голоса.
Перепуганный немец поднял руки, и Аркадию достался бельгийский парабеллум. Удобный 15-зарядный, и Аркадий не выдержал, стал трофеем хвастать. Через несколько часов оружие оказалось у комполка. Пришел посыльный:
— Где парабеллум?
— Вот.
— Давай сюда, приказ командира!
Трофей — не просто память о бое, это его осязаемый результат, будь то оружие, бинокль или бытовая штучка из ранца. Носить трофейный ранец вместо привычного мешка было не принято, но инвентаризировать — с полным основанием. Чему-то находили новое применение, как пластмассовым баночкам оранжевого цвета с завинчивавшейся крышкой. Предназначались для сливочного масла, но им давали другую жизнь — под махорку. Ценили и плоские свечи, удобные в блиндажах. Наши мастерили светильники из малых снарядных гильз: наливали горючее, фитилек из кусочка шинели и чем-нибудь затыкали…
А были трофеи такие, что не дай бог. Заняли станцию Катык в Луганской области, Аркадий забрел в помещение, а там развал книг на русском языке. Не сразу понял, куда попал — на немецкий пропагандистский склад. Поднял одну книгу и, едва вчитавшись, отбросил, чтоб никто не заметил. Что-то про репрессии, Ягоду, а называлась «В подвалах ГПУ».
Наступательная операция вышла стремительной. За участие в освобождении Донбасса и его административного центра Сталино (Донецка) трем стрелковым дивизиям, в том числе 230-й, было присвоено наименование Сталинских. Одна из них — 50-я гвардейская — после войны дислоцировалась в Бресте.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.