Куда несет эшелон, Аркадий не знал. Тут на гражданке человек — винтик, а в форме подавно: на фронт, не на фронт, не докладывали. Оказалось, в артиллерийское училище в тогда еще тыловой Сталинград.
Эвакуированное из Ростова противотанковое артиллерийское училище размещалось в приспособленных помещениях бывшего колхозного рынка. Плацем служили улицы между домами. Распорядок армейский: в 6 утра подъем, построение, зарядка… Аркадию повезло, на его маленькую ногу нашлись сапоги, а большинству — ботинки с обмотками. Длинными, устанешь на портянку накручивать, а Бляхер прыг в кирзачи — и уже в строю. Позавтракали в бывшем Доме крестьянина — и на учебу.
Тактика, топография, матчасть, артстрелковая подготовка — десять часов классных занятий плюс вечерняя самоподготовка, за которую спрашивали.
Много политподготовки, куда без нее — по два часа ежедневно. Слушателям втемяшивали, что наши ресурсы неисчерпаемы, резервы неисчислимы. А потом появился приказ № 227, из которого следовало, что все имеет предел, и политруку пришлось менять пластинку. Но задача стояла прежняя, главная для любой войны — возбудить ненависть к врагу. Курсантам на ум не должно взбрести, что где-то под Кельном, или Дортмундом, или Берлином такие же парни тоже вскакивают по подъему, мотают портянки, ждут писем из дома, получают наряды, учатся наводить орудие и управлять огнем, только кричат не «Огонь!», а «Фойер!». Такие мысли под строгим запретом, не думать надо, а воевать, и выйдет яростнее, если в прорезь прицела видишь не Ивана и Ганса, а «унтерменша» (недочеловека) и «фашистскую гадину».
Теорию слушали в казарме по соседству с кроватями. Раз вышел казус: Аркадий прилег и уснул мертвецки на своем третьем ярусе. Хватились под занавес, черт дернул всхрапнуть. Командир отделения Моргунов, из довоенного призыва, так рассудил: «Выспался, будешь сегодня полы мыть, а то все подустали…»
Зато командир взвода лейтенант Ларов был очень расположен. В предыдущем выпуске было много евреев, студентов харьковских вузов, — все окончили училище на отлично. Лейтенант так проникся, что в новом наборе с лету объявил курсанта Бляхера помощником по учебной части.
В мае выехали в полевые лагеря, месяца полтора жили в палатках. На случай налета выкопали в твердющей желтой земле траншею и, опустив в нее ноги, сидели на занятиях по тактике, топографии, а в случае тревоги прыгали вниз. Аркадию, городскому жителю, топография давалась с трудом, долго не ориентировался на местности, но преподаватель был терпелив — старший лейтенант с фронта без правой руки по самое плечо. Зато артстрелковая шла у Бляхера на ура. Как орешки щелкал геометрические задачки, рассчитывая расстояния до цели. Между телеграфными столбами 50 метров, деления угломера в бинокле по 6 градусов, а дальше — считать…
Когда стал приближаться фронт, из учебной техники сформировали дивизион и отправили на подступы к Сталинграду. Но долго не пробыли, пришел приказ вернуть в училище и довести до конца. Но фронт приблизился еще, и в первых числах августа курсантам объявили эвакуацию в Молотов, нынешнюю Пермь. Имущество погрузили на баржи, а личный состав километров двести топал пешком до Камышина.
Там посадили на пароходы, набили полные трюмы. Шли долго, почти месяц пути, маявшихся в трюмах через два-три дня меняли с теми, кто на палубе. Бляхер в трюме сидел мало, слушал наверху репродуктор, а потом спускался ретранслировать. Классический политинформатор, ни слова отсебятины — ровно то, что услышал. Курсанты сами его отправляли, всех интересовало положение на фронтах. Из сорока человек среднее образование было всего у пяти-шести, у сверхсрочника старшины — четыре класса, никак не мог усвоить артстрелковую подготовку. Был один парень с незаконченным высшим образованием, Сережа Гаврилов, три курса московского института, Аркадий с ним сдружился. После войны заехал в Москве по адресу, открыла мать, и Аркадий по лицу все понял. Так и вышло, погиб на Курской дуге.
В Молотове доучились месяца полтора и подошли к выпускным экзаменам. Бляхер считался в батарее лучшим, а тут вышел казус: первым по алфавиту сдавал огневую подготовку и растерялся. Не смог построить из орудий сосредоточенный веер, когда все бьют в одну точку. Экзаменатор полковник Нечаев, по слухам царский офицер, врезал двойку.
Старшина посоветовал: попроси пересдать. Так и сделал, получил разрешение, построил все веера и получил пятерку.
После разгрома кадровой армии в начале войны катастрофически не хватало командиров, для того и организовали ускоренные курсы. Кто, как Бляхер, сдал итоговые на отлично — получал лейтенанта (два кубика на петлицу), с четверками — младшего лейтенанта, с тройками — сержанта. Несколько человек оставляли в училище командирами взводов для следующего набора. Кто-то хотел остаться, кто-то нет. Комвзводов периодически меняли, отправляли на фронт, шла ротация. Чувства зависти к оставляемым Аркадий не испытывал.
Всех обмундировали, объявили присвоенные звания и пункты назначения. К Аркадию подошел преподаватель по тактике:
— Ну, куда?
Ответил, что на Донской фронт.
— Самое пекло…
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.