Старшую сестру родители выдали за капитана и несли обязательство по ее обеспечению. Офицер войска польского не должен был обеднеть: после женитьбы на нем все должно было блестеть, как и прежде. Со слов Барбары, родителям каждый месяц приходилось доплачивать до состояния, достойного семьи офицера. Зятю купили в приданое мотоцикл, мебель и регулярно отправляли молодым в Варшаву определенную сумму.
Правило было строгим. Когда школьная подруга Барбары, дочь хорунжего, вышла замуж за поручика, начались пересуды: как это дочери подофицера позволили выйти за офицера?
Старшая Басина сестра до этого окончила Познанский университет, другая тоже была студенткой – родителям приходилось нелегко. Но вложение в образование детей представлялось им лучшей тратой. Справлялись, но жили экономно, и переход Баси из «мацежанок» в «траугуттовки» был со всех сторон удачным.
С первого года учебы в новой гимназии Басю заметили учителя. В первой классной работе по Гомеру, про оборону Трои, новенькая показала, что умеет писать. Размахнулась на треть тетради. Учитель не поставил ни одной красной точки и только написал в заключении: «Хорошо, но сочинение большое, как конь троянский».
На втором году Басины писания стали лучшими в классе, и ее привлекли к подготовке «живой газеты». Это было творчество! Брали в театре костюмы и готовили юмористические номера – целые представления про школьные дела, происшествия, учеников, учителей, с пением и танцами. Животы надрывали от смеха, пока придумывали и репетировали. Компания была что надо – Вижицки, Ромэк Питэра, будущий летчик Сташек Лукашевич и Бася с двумя подругами.
Внешкольная, как сказали бы в наше время, работа в гимназии не уступала учебе. Молодая учительница полонистики пани Зофия Новаковска увлекла Басю этими делами: от игры на сцене в клубе до благотворительных акций. Пани Зофию вспоминала и другая выпускница Халина Керска: «Наша любимая полонистка, всегда элегантная и улыбающаяся».
Недалеко от гимназии – за церковью в районе малого рынка – проживало много бедняков и безработных. С разрешения директора Бася с подругами и Сташек Лукашевич выставляли в коридоре корзины, куда ученики два раза в неделю складывали чисто обернутые вторые завтраки. Гимназисты обычно приносили с собой завтрак, чтобы поесть в большой перерыв, а в эти дни брали дома двойную норму.
В такие дни в кабинете на первом этаже гимназисты-волонтеры варили какао и выкладывали на столе бутерброды – в установленный час дети из бедных семей приходили сюда на «подвечорэк».
Самое время вспомнить траугуттовскую профессуру, пусть не всех, кого сохранила память. Начнем с директора – пана Леона Нановского. Его сочно описала Людмила Хомич, успевшая лишь сдать вступительные экзамены в августе 1939-го: немолодой, но красивый, высокий, «элеганцкий». Когда шел по коридору, гимназисты от почтения чуть не вдавливались в стены, и тишину нарушало лишь громкое поскрипывание туфель – признак особого шика, обувщики специально подкладывали в подметку березовую кору.
Ботанику и географию вел пан Борецкий, зоологию – пан Сингера. Познавательно и увлекательно, в отличие от детища пани Вронской химии, которую Бася недолюбливала.
Математика была интересна преподавателем: чудаковатый и отрешенный в обыденной жизни Михаил Михайлович Шубкин в своем предмете считался лучшим в городе. В отличие от большинства коллег православный, в возрасте под шестьдесят, он был увлечен своими формулами. Его дежурство на вечернем «топтаке», как называла молодежь главную улицу прогулок и свиданий 3-го Мая (ныне Пушкинская), было для гимназистов праздником: не припоминали случая, чтобы Михаил Михайлович кого-то поймал. Добрый человек, Басе он помог на выпускном экзамене, незаметно подсунул таблицу Пифагора.
«Матуру» принимал не он один – целая комиссия из разных школ. Иностранный язык выбирали по желанию между французским и немецким – большинство шли на немецкий, он полегче, а с учетом надвигавшихся событий оказался и практичнее. Немецкий преподавала фрау Белинска, французский – пани Явдыньска, полненькая, с собранными в гульку волосами, ученики прозвали ее Тётя Балёник («шарик»).
Судьба уберегла нашу героиню от пани Виктории Пормончукувны – «старой панны», как ее называли, математички и строгой классной дамы. Ходили легенды, что девичьи головы, заподозренные в завивке, она лично промывала у крана.
Физкультура была больше военизированная, с акцентом на стрельбу, многокилометровые марши. Стрелок из Барбары был неважный («стшельница» была в здании теперешнего спортивного манежа на Ленина), а ходила так, что любой позавидует. Ее включали в команду из десяти человек, какие выставлялись от всех учебных заведений (в советских школах такие мероприятия звались марш-бросками), далеко не все приходили к финишу.
Была и чистая физкультура на школьном дворе и в спортзале: отдельная для девушек гимнастика, упражнения на лестнице, на канатах. Бегали 60 метров, играли в волейбол, баскетбол, но это уже по желанию.
Часть ребят ходили «на лёты» – в аэроклуб, работавший при брестском аэродроме. Здесь дали дорогу в небо будущим асам «Цирку Скальскего», отважной команды польских летчиков, участвовавших в обороне Лондона. Таким, как Генэк Хорбачевски, в гимназии «Дзюбэк» за большой нос. Влюбленная в него Басина подруга Рита Калькштейн-Столиньска, дочь повятового коменданта полиции, бежала в костел, на коленях молилась, чтобы он вернулся из полета. В гимназические годы помогало, в войну – нет. Погиб Генэк Хорбачевски, погиб Сташек Лукашевич.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.