В середине июля 1945 года 13-летний Володя Губенко шел забирать из садика младшего брата. Родители были люди занятые, и эта обязанность лежала на нем. Утром по дороге на работу отводила мама, а обратно он – в 17:00 кровь из носа, никаких футболов…
Всего в городе было два детсада – второй на площади Свободы (и двое яслей). А этот, номер один, – в переулке 1-го Мая между Домом офицеров (ныне филармония) и руиной бывшей табачной фабрики – домик стоит и сейчас, с надстроенным этажом. Все в одном здании – и группа, и столовая, и кухня. Кормили неплохо, не как в эвакуации в Саратове, где нельзя было при других детях дать мамин хлеб, все тянули руки – отводил в сторону, и братик яростно рвал ломоть зубами. Единственно, дворик был крохотный, и малышей водили на прогулку в городской парк… Внутрь Володя обычно не заходил, ждал на улице, когда выпустят.
В тот день шел обычной дорогой: с Пушкинской, где жили возле техникума, поворачивал на Куйбышева, по Мицкевича. На перекрестке с Советской его остановили солдаты оцепления. Не такие, что штык в живот, – нормальные, с кресалом для выбивания искры.
После войны был дефицит спичек, и у каждого солдата имелись каленая железячка и кремень, к кресалу прикладывался трут, который быстро начинает тлеть. Приспособление называли «солдатская катюша».
Володя объяснял, куда идет – до садика квартал – пропустили. А взрослых разворачивали. Следующий караульный встретил на углу с Орджоникидзе. Причины двойного оцепления никто не объяснил, как и работникам вокзала. Отец приятеля был носильщиком – перрон и зал ожидания очистили от лишних работников и пассажиров, что за отсутствием лавок спали ночью вповал. О том, что прибудет правительственный поезд, никто доподлинно не знал.
В центральном зале на всякий случай открыли буфет. Поезд ушел – буфет исчез.
По одной информации, никто вагоны не покидал, по воспоминаниям тогдашнего начальника вокзала Ширяева – Сталин вышел из поезда и, осмотрев разрушения, сказал, что здесь надо построить такой вокзал, что будем гордиться. Состав тем временем перецепили от паровоза к тогда только появившемуся тепловозу, и уже он повез делегацию до Потсдама.
Только через несколько дней брестчане прочли в газетах о конференции, встречах и, сопоставив, поняли, что был за поезд. Конференция проходила с 17 июля по 2 августа 1945 года. Она была последней из трех встреч мировых лидеров – в Тегеране, Ялте и теперь Потсдаме – и венчала договоренности о послевоенном устройстве Европы.
Полгода назад Сталин, Рузвельт и Черчилль договорились о денацификации Германии, роспуске ее вооруженных сил, разделе на зоны оккупации, ликвидации или взятии под контроль немецкой военной промышленности.
Восточную границу Польши провели примерно по «линии Керзона», а в качестве «компенсации» за Западную Украину и Западную Белоруссию Польша получала значительные территории па западе и севере, входившие прежде в состав Германии.
Сталин сумел выторговать право иметь на своих западных границах дружественные СССР демократические государства, которые, естественно, попадали в орбиту советского влияния. Он максимально укрепил позиции Советского Союза и создал основы для распространения социализма на страны Восточной Европы.
В Потсдаме у Сталина были другие партнеры. После смерти Рузвельта американскую делегацию возглавлял Гарри Трумэн, а Черчилля с 28 июля сменил Клемент Эттли – лидер лейбористской партии, одержавшей победу на парламентских выборах.
Трумэн начал с того, что сообщил Сталину о создании в Соединенных Штатах «оружия исключительной силы»: за день до конференции американцы успешно испытали атомную бомбу. Но конференция прошла так, словно это у советского лидера был на руках такой козырь.
Советский Союз получил запрошенный объем репараций – 10 млрд американских долларов, но главное, стране, помимо изымаемого в своем секторе, передавалась четверть промышленного оборудования, изымаемого в западных зонах (10% безвозмездно и 15% в обмен на продовольствие, материалы, топливо). Военно-морской флот Германии стороны разделили в равных пропорциях, затопив подводные лодки.
В территориальном вопросе треть германской Восточной Пруссии с Кёнигсбергом передавалась СССР. Оставшуюся часть Германии было решено пока оставить без собственного национального правительства, подчинив ее оккупационной администрации. С этой целью создавались 4 оккупационные зоны – для СССР, Великобритании, США и Франции. На 4 оккупационных сектора был разделен и Берлин.
Сталин подтвердил союзникам свое обязательство не позднее трех месяцев после капитуляции Германии объявить войну Японии.
Брестские мальчишки в пункты решений конференции, конечно, не вникали. Но знали зоны влияния СССР и союзников, обсуждали их между собой – вторая по значимости мальчишеская тема после обмена найденными патронами, толовыми шашками, шнурами.
В городе видели проходившие войска сформированной в СССР дивизии имени Костюшко, наших девушек в польской форме. Подростки-восточники не сомневались, что Польша, Югославия, Чехословакия, Венгрия – скоро тоже будут нашими. Сетовали только, что зря остановились на Эльбе, надо было идти до Ла-Манша.
Мальчишки из местных в этих спорах предпочитали помалкивать.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.