Анатолия Кирчука мы упоминали в одной из книг в истории, связанной с Шендруками. Глава той семьи Владимир Шендрук был из непокорных: в польские времена членствовал в запрещенной КПЗБ, в войну держал связь с партизанами.
Немцы арестовали сына Шендрука, довоенного чертежника, который копировал карты. Забрали всю семью, благо не расстреляли: не хватило доказательств.
А Толика подгребли случайно: оказался в плохую минуту в ненужном месте. Пришел в Шпановичи к дочери Шендруков – своей симпатии, жгучей брюнетке, соседи говорили: пошел до Чарнэй.
Но потом отпустили: может, разобрались, а может – как хорошего слесаря. Работал в мастерских на «Брест-Полесском», и пришел, говорили, срочный заказ, каждые руки на счету. Когда Кирчук не вышел на работу, деповский немец послал домой нарочного, а там такое дело…
Причиной вызволения могло быть и то, что бабушка Анатолия Кристина Лехкгольц происходила из немецких колонистов на территории Польши, повислянских немцев. Вовсю шпарила на языке, вставляя словечки, коих Гёте не пользовал, и однажды так отбрила немецкий патруль, что те оторопели. Сюжет запечатлел в карандаше Владимир Николаевич Губенко. В окрестностях Буга, в оккупацию переставшего быть пограничной (в довоенном смысле) рекой, но разделявшего рейхскомиссариат «Украина» и Генерал-губернаторство, по разные берега жило много родственников, и в условленное время люди приходили перекрикиваться, обмениваться новостями. Немецкий патруль эти встречи пресекал и застал за таким занятием бабушку Кристину – она им за «хальт» и всыпала! Патрульные посмеялись и ушли: поняли, что своя.
Словом, не работодатель, так бабушка – кто-то Толика из тюрьмы выхлопотал.
Еще о Кристине Мартыновне Лехкгольц. В первом браке в конце 1800-х была за поляком Павлом Ионьским и родила Юзефу – та в свое время выйдет за Александра Францевича Кирчука и осядет в Бресте.
Ионьскому судьба отпустила всего двадцать шесть лет, и молодая вдова приняла предложение Дорофея Кривчени из-под Жабинки, родила в новом браке четырех дочерей. В Сибири, куда занесло беженство Первой мировой, три дочки выйдут за военнопленных-иностранцев, из тех многие переженились на наших девчатах и, отбыв плен, забрали с собой. Одна из дочерей выбрала поляка по фамилии Гоголь, он занимал потом партийный пост в социалистической Польше, другая за итальянца, третья – за чеха, эмигрировала с ним в Аргентину.
Толик был сыном Александра и Юзефы – всего те нажили пятерых детей, не считая умерших в младенчестве. Православный и католичка избрали мудрое толерантное решение: мальчишек крестили в церкви, а девочек – в костеле.
Парней было трое: Виктор, Анатолий и между ними – Георгий, в двадцатилетнем возрасте погибший от рук возлюбленной. Трагедия случилась в конце августа 1932-го. Пошли купаться компанией на Мухавец в район шлюза. Излюбленным развлечением на реке были трамплины: закрепляли на бечевом берегу доску, чтобы второй конец пружинил, и прыгали.
Георгий, вообще-то плававший как рыба, чуть засиделся на краю, и подкравшаяся невеста решила пошутить. Со словами «Жоржик, прыгай!» столкнула в воду – а он головой о камень. Тело нашли только на третьи сутки.
…Будучи выпушен из СД, Толик дожил без потрясений до конца оккупации, а там получил повестку и был направлен в формировавшиеся польские дивизии. Попал в артиллерию, через несколько лет после войны демобилизовался в чине капитана Войска Польского.
Женился на встреченной в Польше уроженке Бреста. Меняли города, пока не осели окончательно в Сопоте. Заведовал учебными мастерскими Гданьского политехнического университета, а дома продолжал слесарить.
Мира Кобус, после смерти матери с пятнадцати лет жившая у тети в Лунинце, в оккупацию попала под вывоз в Германию. Когда эшелон отстаивался в Бресте, улучила момент дать деру. Нырнула под вагон на Варшавской стороне и была такова.
Знала город как свои пять пальцев, но полицейский час, документов на руках никаких, патрули. На пешеходном мосту через пути помог случай: шли подшофе два офицера. Немного знала немецкий со школы – заговорила, подыграла, и те, сами не догадываясь, перевели на другую сторону. Там наврала, что мама ждет, и назначила свидание назавтра. Отвязавшись, вбежала в случайный двор, и ей дали пересидеть в доме до конца полицейского часа.
Со временем ей выправили через паспортистку аусвайс, ушла в деревню, а там уехала в Польшу, где жил брат Василий Кобус. Обосновалась в Кракове, после войны работала экономистом в военной части. Увлекалась спортом, ездила по соревнованиям: летом бегала, зимой переключалась на коньки. Сейчас ей 94 года, она в доброй памяти и с чувством юмора.
Семья Виктора Кирчука, в которой жила Мира, как мы знаем, в середине тридцатых по протекции тестя обосновалась в Лунинце. Виктор после двух лет скитаний наконец работал по специальности, дорожным техником, и не верил своему счастью. Купили мотоцикл, радиоприемник «Телефункен», что не каждый мог себе позволить. В середине оккупации Виктора арестовали, за него поручился квартировавший у Кирчуков немецкий майор. После выхода на свободу немец предупредил: ты уже в списке, и в случае чего тебя схватят первым.
Кирчуки вняли совету и при оказии перебрались из Лунинца в Брест, где и прожили вторую половину жизни.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.