Городская баня, еще польская, располагавшаяся на улице Буденного напротив нынешнего политехнического колледжа (строительного техникума), несколько послевоенных лет была головной болью властей.
Летом 1945 года утвердили цены: разовое посещение общей бани – 1 руб. 50 коп., пользование ванной – 5 рублей.
Но уже 7 августа 1945 года на исполком вызвали директора бани тов. Гришину и пеняли, что баня работает крайне неудовлетворительно. Согласно плану, баня должна работать 300 дней в году, или 5 дней в неделю, а работает 1-2 дня в неделю и за 2-й квартал обслужила только 6359 человек при плане 90 000. Часть агрегатов оставались неисправны, на втором этаже обосновались жильцы, которых требовалось отселить.
Решили в исполкоме, как часто делали в то время, обратиться за помощью к военным – просить начальника брестского гарнизона дать указание одной из воинских частей помочь в ремонте и сдаче в эксплуатацию второго отделения бани, другими словами, запустить неработающий 2-й этаж.
Директору разрешили вдвое поднять плату за помывку – с 1 руб. 50 коп. до 3 руб. с человека, сопроводив решение расплывчатым словом «временно».
Не помогло. В середине осени при повторном рассмотрении вопроса констатировали: ремонт не окончен, котел не отремонтирован, второй этаж бани так и не работает. На многих раздевальных шкафах нет замков. Приняли решение запретить семейные ванны (потом их вернут: семейные могли по паспорту брать одну ванну на двоих – давали минут на сорок, можно было еще и постирать).
Канитель с ремонтом и реконструкцией продолжалась еще долго. Она мало зависела от директоров, пытавшихся вставлять в отчеты хоть какие-
то улучшения («Количество тазов в бане увеличено до 70 шт., очищена территория двора»). Привычный к трудностям народ терпел и не такое.
Но в конце концов баню отремонтировали, ввели второй этаж. Оборот увеличился. План на 1948 год баня выполнила на 139,5 %: вместо предусмотренных 93 тысяч человеко-помывок осуществили 129,7 тысячи. На 1949 год утвердили план на 200 тысяч помывок и утвердили новые цены: билетик в общую баню стал стоить 2 руб., в ванну – 6 руб., для учащихся школ ФЗО – 20 коп.
Мыться шли в охотку. Поход в баню был мерой не сугубо гигиенической – ритуалом. Сидение в очереди в предбаннике было местом общения, за час или два каких историй не наслушивались.
Наконец подходила очередь. Поднимались наверх по кривой узкой лестнице, там шкафчики для раздевания. Помывочный зал человек на сорок, брали шайки, их следовало обдать кипятком. Ближние кварталы шли со своими тазами – гарантированно чистыми, не после кого-то. Деревянные лавки, неповторимый запах, пар. Но не понежишься, не засидишься – скоренько помыться и на выход: на лестнице стояла очередь.
Для жителей улицы Буденного привычна была обратная процессия раскрасневшихся женщин, на голове полотенце, заткнута гуля.
Ну, и представители сильного пола: теперь в бане были не мужские и женские дни, а два отделения. Под женское предусмотрительно отвели второй этаж, но возникали казусы. По каким-то причинам помывочные иногда меняли местами, и мужчины, случалось, тыкались не в свое отделение.
Были вопросы и со школой напротив. Баня топилась дровами, по 200 кубометров привозили со станции Дубица, вдоль стены стояла высоченная поленница. Любознательные школьники взбирались по ней подглядывать в женское отделение, одного чуть не завалило. Об этом часто говорили в учительской, администрация обязывала следить за сорванцами.
Были и ведомственные бани. Жители Граевки ходили обычно в железнодорожную, стоявшую на месте теперешнего таможенного зала под пешеходным мостом. Банщик – однорукий и вечно пьяненький дядя Сережа. После реформы вход стоил 15 копеек, вечно стояли очереди, по субботам вообще не вбиться.
Виктор Владимирович Морозов, граевский мальчишка послевоенных лет, постоянно ходил сюда с отцом. Врезалась в память картинка: в предбаннике очередь ожидающих – мужчины, женщины. В углу буфет, продавщица в переднике, с характерным «кокошником» наливала пива или водочки. И вдруг выходит голый мужик с узким вафельным полотенцем, немой, во рту зажаты копейки. Буфетчица поперла: «Ты что тут!» – а он мычит от нетерпения, тычет зубами деньги. Взяла. Стаканы стояли на прилавке уже приготовленные, заранее разливала по сто грамм.
В помывочном отделении – мраморные лавки, тазы-шайки. Торчавшие из стены краны, горячий и холодный, открывали поворотом ручки. Витя здесь много чего насмотрел. Послевоенных инвалидов во всем уродстве, пока не увезли куда-то на Валаам. Сидит мужичок, руки-ноги целы, а в боку две дырки. «В упор стрелял, – хмельно хвастался, – вот вход, а вот выход…» У безногих дощечки на подшипниках, на них в помывочное и въезжали. Иной выпил в буфете – ляжет на лавку, разомлеет. Банщик на него шайку холодной воды: спать сюда, обрубок, пришел?
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.