В минувшем году в «Вечернем Бресте» была опубликована серия статей об истории под общей рубрикой «Мгновения спрессованы в года, мгновения спрессованы в столетия». Они охватывали историю от первых упоминаний в летописях древнего Берестья до переноса Брест-Литовска на новое место в связи со строительством крепости. Источником послужили летописи, архивные материалы, исследования историков и краеведов. В этом году мы предлагаем читателям цикл ежемесячных публикаций о послевоенных десятилетиях, основанных не только на архивных документах, но и на воспоминаниях непосредственных участников событий. Следите за нашими очередными номерами!
Ревущие 40-е… Так у моряков обозначалось щедрое на шторма море в районе 40-х широт в Южном полушарии. Для противоположного полушария, Северного, роковыми стали 40-е годы ХХ столетия, когда над европейским континентом вовсю задули леденящие ветры Второй мировой. Брест встречал их грудью. О подвиге защитников крепости знают теперь все, хотя сразу после войны плененных там красноармейцев не жаловали почестями и не награждали званиями. Но писатель Сергей Смирнов приедет в Брест в 50-х. А мы пока вернемся первые мирные годы после освобождения города и попытаемся по свидетельствам очевидцев восстановить картину тогдашней жизни.
В ресторане Дома офицеров, 1948 г.
Находившийся в зоне ожесточенных боев Брест сильно пострадал. Те, кто возвращался сюда после известий об освобождении, видели удручающую картину. Например, Московскую улицу (ныне проспект Машерова) описывают как «пустынную, неприветливую, обезображенную». Не в лучшем состоянии предстала и главная магистраль города — проспект 17 Сентября (сейчас ул. Ленина). «Многие здания были разрушены еще 22 июня 1941 года. На руинах этих домов вырос бурьян. От здания театра остались только обгоревшие стены, в которых зияют огромные пробоины», — цитируем воспоминания Михаила Тупицына, секретаря Брестского обкома партии.
На месте нынешнего «Детского мира» была груда кирпичей, и на месте дома напротив тоже, железнодорожный вокзал был сильно поврежден. Здание театра восстанавливали немецкие военнопленные, но в городе их почти не было видно.
Победа в кровопролитной войне стала источником энтузиазма для советских людей, прибывших строить новый Брест и свою жизнь в нем. Город отстраивался по утвержденному в 1948 году генеральному плану, и к 1950 году было построено 629 жилых домов. За пять послевоенных лет начали работу 38 промышленных предприятий. Уже в 1945 году открылся областной драмтеатр, в том же году в августе — учительский институт (ныне БрГУ). К услугам горожан были парки и библиотеки, музеи и кинотеатры, школы и детски сады. Да, жили трудно. Но на фотографиях той поры люди, как правило, позируют с улыбками.
Дина Васильевна Жемчужная (в девичестве Кушнир) до войны успела окончить 8 классов в Речице Гомельской области. После освобождения Беларуси закончила годичный курс педагогического училища и была распределена в начальную школу в деревню Черск (тогда Домачевского района). А в августе 1946-го отправилась поступать в учительский институт в Брест. «Добралась до города, — вспоминает Дина Васильевна, — а тогда же практически никакого автобусного сообщения Домачева с Брестом не было, передвигалась где пешком, где на попутках. Директор института Павел Павлович Дема посетовал, что у меня на руках нет аттестата. Надо было ехать в Речицу, а поезд только утром. Пошла к знакомой, которая жила на ул. Буденного. Первый этаж целый, а второй разрушен. Подруги дома не оказалось. Так и ночевала на лестничной площадке почти под открытым небом».
В конце концов уладила формальности и поступила. Поселилась в боковом крыле старого корпуса института на ул. Мицкевича (нового корпуса, разумеется, тогда не существовало). В другом крыле жили преподаватели, а в той части, которая фасадом выходит на улицу, на первом этаже размещались аудитории, на втором — кабинеты руководства. Третий этаж надстроили позже.
«Стипендии, конечно, не хватало, — подтверждает Дина Васильевна. — На профсоюзном собрании решили всю стипендию отдавать в счет организации питания в столовой. До сих пор не могу смотреть на чечевицу — чуть ли не основное блюдо столовой. А совсем рядом был рынок — на месте нынешнего автовокзала. А оттуда в комнату — нас там жило 12 студенток — то и дело долетали возгласы: «Горячий кофе!», «Картофельное пюре!». Ароматы были такие, что собирали по копеечке, но пару ложек пюре покупали».
В 1947 году вышла замуж за одного из преподавателей института Сергея Михайловича Жемчужного, создателя школы физики в Бресте, и переселилась в «преподавательское» крыло. Но не надо думать, что в бытовом плане многое изменилось. «Знаете, тогда были проблемы с электричеством. Что говорить, мы, студентки, покупали специальные плошки, залитые парафином с небольшим фитильком, и при их свете штудировали науки. И, если не ошибаюсь, до начала 50-х годов пользовались утюгом на углях», — говорит брестчанка с 73-летним «стажем».
Но, несмотря на все, жили весело:
«В Бресте открылся театр, но институтская театральная студия ему ничем не уступала. Тем более что студией руководил Алексей Самаров, впоследствии удостоенный звания заслуженного артиста БССР. А руководитель институтских музыкантов, Михаил Солопов, фронтовик, уже в Минске стал профессором Белорусской государственной академии музыки, заслуженным деятелем академии музыки!»
В швейном ателье (располагалось на ул. Советской), 1948 г.
Анатолий Степанович Малиновский, впоследствии кинорежиссер, Брест 40-х повидал в своем «босоногом детстве». Город заканчивался у железнодорожного переезда на Пушкинской, за переездом начинались деревни. В деревянных домиках топили дровами, освещение — керосиновое. Зато запаса знаний, полученного в брестской школе № 2 (на Ленина), в которой начал учиться в 40-х, хватило на то, чтобы поступить на режиссерский факультет института в Ленинграде. «На каждый праздник нам в качестве подарка передавали конфеты, дарили книги. Была возможность заниматься в театре народного творчества. В детстве занимался и штангой, и верховой ездой на лошадях — и все бесплатно, не то что в нынешнее время в платных группах». Конечно, для детей любое время в радость, лишь бы мирное. «Признаюсь, в сады за яблоками на соседские участки наведывались регулярно. Правда, не очень нас за это и гоняли», — улыбается Анатолий Степанович.
Брест и после войны был очень зеленым, утопал в садах. В 1947-1949 годах в городе, по архивным данным, было высажено около 10 тысяч деревьев и кустарников. Правда, как констатировалось уже в 1950 году, только половина из них прижилась. Возле костела на ул. Ленина (он еще действовал несколько лет после войны, а потом его передали под здание музея) рос пышный жасмин. Самым любимым местом отдыха был парк 1 Мая. Каждое воскресенье там собиралась самая разношерстная публика — от студентов и школьников до руководителей города и преподавателей. И по тенистым аллеям проходили не раз и не два, встречаясь со старыми знакомыми.
О брестской зелени хранит теплые воспоминания знаменитый писатель, сценарист и кинорежиссер Эфраим Севела. Свой трудовой путь после окончания журналистского отделения филфака Белгосуниверситета он начинал в Бресте в 1949 году в областной газете. В автобиографической книге «Последние судороги неумирающего племени» он пишет о Бресте как о «небольшом городе, дремотно протянувшем свои опрятные, зеленые улицы вдоль реки Буг (Севела ошибается, на самом деле вдоль Мухавца. — Авт.), по которой проходила граница с Польшей». Севела вспоминает, что на валах крепости и в те годы вольно паслись козы, мальчишки собирали на месте боев уцелевшие патроны и иные боеприпасы и глушили в Мухавце рыбу.
В городе было зелено не только от каштанов, но и от военной формы. Транзитные офицеры Советской армии заполняли единственную на то время гостиницу, ожидая разрешения на выезд за границу или наоборот.
Занятия стрелкового кружка, 1940-е годы.
Среди транзитников был и лейтенант Аркадий Моисеевич Бляхер (19 января ему исполнилось 96 лет, с чем мы его искренне поздравляем!). На постоянное место жительства в Брест он приехал в 1951 году. А до этого не раз следовал в отпуск или в командировку из Германии в Советский Союз. Времени на знакомство с городом почти не было — нескольких часов, во время которых поезда переставлялись для движения с европейской на «советскую» колею, хватало только для посещения привокзального буфета да для давки в очередях для переоформления билетов. Как отмечает Аркадий Моисеевич, в буфете было великолепное бочковое пиво, из бочек оно продавалось и на улицах. Водки продавался только один сорт, но, что запомнилось, пробка была сургучной.
Однажды в декабре на подъезде к Бресту Аркадий Моисеевич узнал о денежной реформе 1947 года. В качестве заместителя начальника военного эшелона услышал о реформе по рации. Слух быстро распространился среди следовавших в эшелоне офицеров, и они на территории Польши начали в неимоверных количествах скупать сало у ничего не подозревающих польских крестьян. Как говорит ветеран, в ходе реформы он практически ничего не потерял. Деньги хранил на вкладе. А по условиям пересчета вклады на сумму до 3 тысяч рублей обменивались один к одному, вклады от 3 до 10 тысяч сокращались на треть, вклады свыше 10 тысяч — на половину суммы. Те же, кто хранил деньги дома, при обмене получали один новый рубль вместо десяти старых. Одновременно с реформой была произведена и отмена карточной системы на приобретение продуктов и товаров ширпотреба.
Служебный автомобиль санэпидемслужбы, 1948 г.
После отмены карточек при зарплатах большинства городского населения в 500-1000 рублей килограмм ржаного хлеба стоил 3 рубля, пшеничного — 4 рубля 40 копеек, сахара — 15 рублей, сливочного масла — 64 рубля, десяток яиц в зависимости от категории — 12-16 рублей, бутылка пива — 7 рублей, водки «Московская» — 60 рублей.
В ходе отмены карточной системы предусматривались отмена высоких цен в коммерческой торговле и введение единых сниженных государственных розничных цен. Так, устанавливалось, что на хлеб и муку цены снижались на 12 % от пайковых (приобретаемых ранее по карточкам), на крупу, макароны, пиво на 10 %. Также в постановлении Совмина СССР указывалось: «На ткани, обувь, одежду, трикотажные изделия в отмену ныне действующих высоких коммерческих цен и слишком низких цен нормированного снабжения, установленного в городах и рабочих поселках, установить новые цены на уровне в 3,2 раза ниже коммерческих цен.»
И, как вспоминали современники, большого дефицита продовольственных и промышленных товаров в магазинах не было. Правда, было невелико ассортиментное разнообразие одного и того же товара. Впрочем, тогда, как и сегодня, главным было наличие денег у покупателя.
Внешний вид универмага, 1948 год.
Популярностью пользовался «Универмаг», который располагался на углу улиц Комсомольской и Пушкинской. Но чаще всего ходили в торговые ряды, на месте которых уже в 70-е был построен ЦУМ. В огромном четырехугольном здании было множество магазинчиков, в которых можно было купить все: от ниток и иголок до утюгов и люстр из настоящего чешского хрусталя. Рядом, кстати, тогда располагался и автовокзал.
И о сервисе, как его вспоминает Дина Жемчужная. «Однажды вечером в парке к мужу обратились: «Товарищ Жемчужный, а давайте мы сфотографируем вас с семьей». Согласились, а уже утром следующего дня нам домой (!) принесли фотографии. Вот это обслуживание!»
Ходили брестчане и в кинотеатры. Самым любимым был «1 Мая» на углу Пушкинской и Советской, посещали и «Беларусь», перестроенный из бывшей синагоги. Там еще долго сохранялся балкон, с которого можно было смотреть фильмы. А дети любили «Смену» (переоборудована из бывшей протестантской кирхи на ул. К. Маркса).
А вот рестораны большинству были не по карману…
Мария Павловна Зань (в девичестве Рябая) первый раз приехала в Брест в 1949 году. Старший брат Павел устроился здесь бухгалтером. У него и жила, когда поступила в фельдшерско-акушерскую школу на улице Пушкинской, напротив железнодорожного техникума. Деревянный дом, где обретались брат с сестрой, находился на ул. Советской, между кинотеатром «Беларусь» и большим домом из красного кирпича (там сейчас восстанавливается фонтан). Из удобств была холодная вода из крана.
«Мылись в тазиках, но регулярно ходили в баню, которая тогда была за стадионом, — восстанавливает в памяти то время Мария Павловна. — Днем электричество было, но на ночь его выключали. Еду готовили на керогазе, благо до торговых рядов, где продавали керосин, рукой подать. Интересно, что по улице Советской тогда ходили только грузовые автомобили, легковых почти и не видели. По городу из школы на практику передвигались только пешком. И в областную больницу (она была на ул. Ленина), и в роддом (за нынешним ЦУМом), и на ул. Халтурина, где была детская поликлиника».
Город, конечно, в то время был уже обустроен после войны. Но на улицах можно было чаще увидеть конную повозку, чем автобус. Да и маршрут был всего один — из центра в Южный городок. Некоторые припоминают, что плата взималась в зависимости от количества остановок, которые проезжал пассажир.
А следующая «остановка» нашей рубрики — 50-е годы. Время выхода — февраль.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.