Часть 1. Крепость Смирнова. Часть 2. В поиске героев. Часть 3. Самоизоляция на острове Пограничном. Часть 4. Андрей. Часть 5. Письмо вора (начало). Часть 6. Письмо вора (окончание).
Защитники крепости, с которыми работал Сергей Смирнов, были людьми подломанными, раненными психологически. В отличие от признанных, властью обласканных ветеранов, они знали лишь плен и всячески обходили тему, как и короткое, уместившееся в неделю фронтовое прошлое. И этих людей надо было затолкнуть в неприятную память, их надо было разговорить.
— Надо сказать спасибо моей матушке, — поделился сын писателя Константин Смирнов. — Несмотря на то, что у нас была большая семья, те люди, которые приезжали и которым было негде ночевать [останавливались у нас]. Вид у них был, как у зэков, в телогрейке, кирзовых сапогах, с вещмешком или чемоданчик потертый, физиономия красная… Соседи на нас посматривали с подозрением: что за малина такая — явно люди не того сорта… Да, они оставались ночевать, меня перекидывали с моей кровати на раскладушку, а гостя клали туда. А поскольку с харчами было в то время трудно, мать жарила гору картошки — что было, то и подавали. Ну и, конечно, бутылку обязательно.
Спустя пару лет, когда передачи Смирнова всколыхнули страну, эти люди стали приезжать уже в другом совсем виде — внешне и внутренне. Но возникли другие сложности.
В 1961 году, на 20-летие начала войны, в Бресте организовали слет защитников крепости. Они были уже герои, расправили плечи, но кто-то носил обиду за неоцененность (наградили первую группу защитников, и пошел раздрай), а кто-то возгордился… Разные по воспитанию, образованию, нутру люди каждый по-своему переносил свалившуюся славу. Порой приходили сигналы с мест о каких-то проступках и неподобающем поведении. И Смирнов сделал вот что. Собрал съехав шихся в Брест защитников крепости в зале заседаний горкома партии и в закрытом формате — из сторонних была только Ходцева — гневно всем выговорил. Что они в долгу перед погибшими, ответственны за звание защитника крепости и судьбой обречены быть образцом. Не надо смотреть, кого чем наградили, дадут и другим еще, а главная награда в том, что остались живы, — надо теперь жить не только за себя.
Пока Смирнов говорил, в зале стояла тишина. Участники обороны не просто уважали писателя — смотрели как на отца.
Татьяне Ходцевой довелось вести экскурсию для писателя Бориса Полевого. Потом в Москве, после смерти Смирнова, они пришли на могилу на Новодевичьем, и жена Полевого Юлия Ивановна сказала: «Храбрый все же был человек. У нас один невымышленный герой был, Маресьев, и то с ним намучились, а у Сергея Сергеевича десятки…»
Имела в виду, что Смирнов в книге называл людей их подлинными именами. Полевой в «Повести о настоящем человеке» хоть одну гласную в фамилии прототипа да изменил, что давало возможность вольного обращения с некоторыми фактами, уход в художественность. И когда в последние годы у Маресьева в очередной раз спрашивали о героических эпизодах его жизни — он уже рассказывал так, как написал Борис Полевой.
Смирнов тоже, случалось, какие-то моменты в биографиях опускал, какие-то подтягивал, но старался оставаться в рамках документальности. Рассказывая о реальных людях, которые жили и могли невесть что учудить, он словно подписывался за них перед советской системой, продолжал нести ответственность — вот что имела в виду Юлия Полевая. Многим из своих героев Смирнов писал рекомендацию в партию — по тем временам это было поступком, который сейчас трудно оценить.
«Брестскую крепость» Смирнов писал во времена оттепели, уже после антисталинского ХХ съезда партии, и фигур умолчания было меньше. Писал много того, что до него знали, но не писали.
Сын вспоминает об отце: «Летом вставал часов в шесть, быстро выпивал кофе, чтоб закурить, и полтора часа учил язык — сначала английский, потом итальянский. Учил так, что, как говорила матушка, даже если все перемрем, все равно будет эти полтора часа ходить, переступать через трупы и учить слова, а потом только вызовет скорую.
Завтракал и уезжал по делам или садился писать. Позже много времени проводил на радио, телевидении. Перед эфиром он никогда не сидел — ходил по кабинету и проговаривал, всегда работал без бумажки, только живой рассказ, что, видимо, и привлекало людей. Вечером возвращался, ужинал, читал обязательно английскую книжку, или о войне, или детектив Агаты Кристи, и часов в 10-11 ложился спать. Ну если не играл в шахматы, а он был большой любитель. Иногда приходил Игорь Александрович Моисеев (знаменитый балетмейстер. — Ред.), который тоже замечательно играл, и они садились на всю ночь, часов до пяти-шести утра».
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.