События последнего десятилетия убедительно доказывают: на
территории пространства бывшего СССР говорить об объективном и беспристрастном
суде просто несерьезно. Приговоры по резонансным процессам (Ходорковский, «Пусси
Райот», блогеры, Навальный, многочисленные ДТП с участием известных лиц)
убеждают: доказательства, доводы сторон защиты, свидетели с неудобным для
прокурора показаниями – ничто не может изменить решение (при всей очевидности
его абсурда), по какой-либо (хе-хе) причине принятое судьей. Что касается
судопроизводства на Западе, то оно зачастую являет себя для простого
отечественного обывателя только в каких-то маргинальных ипостасях – многомиллионные
компенсации за курение, проживание в экологически неблагополучных районах,
высосанные из пальца иски потребителей и т.д. За кадром остается рутинная
работа мировых судов, разбирающих основной процент гражданских исков, в которых
фигурируют значительно меньшие суммы, но которые, тем не менее, требуют таких
же истинных и непредвзятых приговоров.
Получилось так, что мне довелось на собственном опыте
удостовериться, что слова про честность и объективность западного
судопроизводства – отнюдь не пустой звук, а также ознакомиться с работой
заграничной судебной машины, так сказать, изнутри. Волею судеб несколько лет
назад я оказался в Израиле, где действует британская (иначе – англо-саксонская)
судебная модель, которая успешно работает во многих странах мира (и почти во
всех бывших британских колониях).
Итак, господа присяжные заседатели! Мы имеем в наличии: а) автора
статьи, б) весьма необузданного жителя Земли обетованной, в) израильского же
судью, адвокатов, страховых агентов, г) небольшое ДТП.
Несколько слов о специфике израильского законодательства по
ДТП. При столкновении машин, если никто не пострадал и не погиб, вызывать
полицию совершенно необязательно. Водители просто фотографируют место
происшествия на сотовые, обмениваются номерами телефонов своих страховых
агентов и спокойно разъезжаются. Далее все хлопоты и заботы ложатся на плечи
страховщиков, от вас максимум потребуется проставить в бумагах одну-две
подписи. Но бывают и более трудные случаи, когда стороны не согласны с трактовкой
ДТП по каким-либо причинам. Тогда – в суд. Но не обычный, а специальный суд по
мелким искам, то есть когда сумма спора не превышает 10 000 долларов. При
этом страховая компания каждой из сторон может предоставить по требованию
истца/ответчика бесплатного адвоката.
Так получилось, что ваш покорный слуга стал участником
подобного спорного ДТП, о чем хотелось бы рассказать поподробнее. Итак – дождливое
январское утро (не забываем – все происходит в Земле Обетованной), пустынная
однополосная парковка возле супермаркета. Передо мною едет Mazda 3, с местным жителем
и его, как бы это помягче выразиться, весьма легко одетой спутницей. Парочка
весело и экспрессивно общается, при этом водитель смотрит на дорогу через раз.
Наконец он заезжает на парковку и, лихо затормозив, практически упирается в стоящий
перед ним грузовик. После чего, пару секунд поразмыслив и осознав, что
грузовику не выбраться со стоянки, абориген принимает мудрое решение слегка
сдать назад. Я же, заехав сразу за марокканцем, не спешу завершать парковку, предвидя
его маневр. Абориген включает задний ход, и, не глядя ни одной секунды ни в
боковые зеркала, ни в заднее, видя перед собой лишь роскошные выпуклости своей
подруги, влетает в правый передний угол моей машины (это при том, что я успел
за время его маневра дважды нажать на сигнал, но что это для такого парня).
После этого происходит живописный диалог на трех языках и
пяти диалектах, буквально через пять минут на месте собирается толпа разгоряченных
родственников джигита, без умолку что-то кричащих (не правда ли, знакомая
картина?))), впрочем, никто не дотрагивается до меня даже пальцем – слишком
рискованно, полиция тут шутки шутить не любит. В итоге мы фотографируем место
происшествия, обмениваемся телефонами страховщиков и – по домам. На следующее
утро я отправляюсь к своему страховому агенту. Опять небольшое пояснение – в
Израиле не страхуются напрямую, в компании, между нею и клиентом существует
обязательная прослойка в лице частного страхового агента, который вам и кум, и
сват, и брат, и вообще – роднее только мама :). После изложения ситуации агент
сообщает, что противоположная сторона представила все таким образом, что джигит
с дэвушкой стояли тихо-мирно на парковке, когда на полном ходу автор влетел в
их дорогую (во всех смыслах) машинку. Пришлось мне, по совету друзей страхового
агента, направиться в суд по малым искам, где и было зарегистрировано мое
обращение, принята оплата пошлины (примерно 15 долларов на наши деньги) и
сообщено, что о дате рассмотрения дела уведомят по почте.
Пару слов об ущербе: мне предстоял полный ремонт переднего
правого крыла, замена фары, поворотника и бампера, всего на сумму примерно в
700 долларов (машинка у меня была старая, поэтому и ремонт недорогой). Джигит
же отделался крохотной царапиной на заднем бампере, которую его страховщик
оценил аж в две тысячи «вечнозеленых».
После того, как была назначена дата суда (к слову – на конец
мая, случилось же все, напомню, в январе), мой агент известил меня, что
ответчик запросил у страховой конторы бесплатного защитника. Я решил не
мелочиться и также заявил о своем желании предоставить мне Линкольн для
адвоката. Каковой и позвонил мне через несколько дней, предложив встретиться.
Придя к нему в офис, я был несказанно «обрадован» следующим: шансов
выиграть у меня меньше пары процентов, ответчик ударен сзади, такие дела
практически всегда решаются в пользу ударенного. Доказать обратное в силу
отсутствия независимых свидетелей и данных видеонаблюдения крайне сложно и
проблематично. В принципе, схожая ситуация и в России.
Настроение ко дню суда было достаточно паршивое, но ведь
искра надежды на справедливость тлеет в каждом из нас, не так ли? Впрочем, это
пафосная лирика, а безыскусная реальность заключалась в визите в здание
городского суда, к судье по малым искам. Тут и началась череда удивительных для
меня, как жителя постсоветского пространства, событий. Но – все по порядку.
Зная, что иду не куда-нибудь, а в суд, я, по российскому
обычаю, принарядился в пиджак, галстук (что, при 30-градусной жаре само по себе
– подвиг), вследствие чего абсолютно все в здании суда принимали меня за
адвоката, а моего защитника (в линялых джинсах и рубашке-безрукавке) – за
подзащитного.
Судьей оказалась не просто старая, а очень старая бабуля
(по-моему, с королевой Елизаветой она играла в одной песочнице). Увидев ее
мелко трясущуюся голову и очки с толстенными линзами, я безвозвратно утратил призрачные
надежды попасть в пару процентов удачных приговоров.
После приведения к присяге я был приглашен к столу судьи, на
котором стояли столь любимые в нашем советском детстве уменьшенные модельки
настоящих машин. По числу участников инцидента их было три (две должны были
изображать наши машины, третья имитировать стоящий грузовик). Что ж, была не
была, решил я и начал излагать всю историю, активно двигая машинками по столу и
максимально точно воссоздавая дорожную ситуацию.
И вот тут-то моему удивлению не стало предела. Будучи
абсолютно уверенным, что старушка даже и не читала моего дела, а все, что я
перед ней рассказывал, она слушает постольку-поскольку, я испытал первый шок,
когда она стала задавать мне точные и четкие вопросы, которые должны прояснить
для нее все непонятные моменты. Их больше десятка, и по дотошности они могли бы
довести до белого каления. Я отвечал четко, быстро и без запинки, мне не нужно
было ничего придумывать. Наконец, допрос был закончен, и я вернулся за стол к
моему адвокату.
На протяжении всего этого времени меня мучил один вопрос:
где же та красавица, которая была с юным джигитом в машине (она была отмечена и
в моих показаниях, и в аборигенских). Адвокат объяснил, что свидетельница
находится в здании суда, но будет допущена в зал только после допроса обоих
участников происшествия. К сожалению, повторил юрист, наши шансы практически
равны нулю.
Начался допрос ответчика, в котором наш абориген проявил
себя со всей горячностью своей марокканской крови – не было только танца с
саблями. Судье пришлось пару раз осадить его, причем весьма резко, после чего
играться с машинками пошел уже джигит. Он красочно и надрывно изобразил, как в
его неподвижную красавицу влетел этот «нехороший человек», после чего был также
подвергнут дотошному допросу со стороны судьи.
Наконец, была вызвана юная свидетельница. После приведения к
присяге судья устроила свидетельнице еще более придирчивый допрос, чем нам,
непосредственным участникам ДТП. После пяти минут диалога, в продолжение
которых девица почему-то бледнела и краснела попеременно, мой адвокат толкнул
меня локтем и радостно зашептал: «Кажется, мы выигрываем». На мой вопрос, с
чего вдруг такая перемена мест слагаемых, я услышал следующее: «Девица путается
в показаниях с парнем, вроде бы мелочи, но судья цепляется к каждой из них».
После допроса свидетельницы судья поднялась, в голове моей
заиграли фанфары, но вместо приговора мы услышали любопытную формулировку: «Приговор
в течение трех дней по почте». На мой недоуменный взгляд последовал ответ
адвоката: «Обычная судебная практика. В случае спорного инцидента судья берет
трехдневную паузу для вынесения приговора, после чего он высылается обоим
сторонам по почте и выкладывается в Интернет».
После невыносимо долго тянувшихся трех суток, я получил
письмо от своего адвоката с переводом на русский язык судебного решения.
Поскольку он оказался весьма интересен, привожу его полностью: «Суд рассмотрел
дело, выслушав истца, ответчика и свидетеля. Изучив все показания и
обстоятельства, судья принял следующее решение: признать ответчика виновным в
нанесении вреда машине истца (то бишь автора) в размере 700 долларов, а также в
умышленной лжи на суде, за что суд приговаривает ответчика к выплате истцу 250
долларов за моральный ущерб. Также суд возвращает истцу сумму судебной пошлины
(15 долларов), поскольку срок рассмотрения дела превысил три месяца (напомню, прошло
четыре. – Авт.)».
Что тут сказать… No comment’s.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.