Чем запомнился апрель:
1. Посланием президента народу и парламенту.
2. Массовыми жертвами в Бостоне и Белгороде.
3. Укреплением российского военного присутствия.
В Послании к белорусскому народу и
парламенту президент страны не раз вспоминал о бережливости, все же 2013 год должен
пройти под этим знаком. Особенно яркие примеры приводились в этой связи по Березовской
ГРЭС, где провалились инновационные проекты. А вот слова о бережном отношении к
коллегам, о терпимом отношении к людям, делающим общее государственное дело,
прозвучали впервые и достаточно парадоксально – особенно в контексте сокращения
госаппарата и многочисленных обращений к А. Лукашенко увольняемых чиновников, где
сквозит неприкрытая обида. «Дорогие мои, мы никого не обидим», — пообещал им
руководитель страны, но, очевидно, это мало кого успокоило.
Что было главным в послании президента?
Очевидно, подтверждение всех прежних ключевых подходов к программам развития
страны, к реализуемой модели национального движения вперед. Послание четко
отразило главную тенденцию: имеется ясное понимание приоритетов, которые не
меняются и не будут меняться. Причем слова об обновлении и модернизации здесь
ничего не привносят, поскольку «внимание к молодежи», «реформа госуправления» и
прочая информатизация носят вторичный по отношению к базовым ценностям
характер.
Скажем, приватизация: ее не будет, не надо
ждать, что крупнейшие государственные активы перейдут в частные руки.
Теоретически можно купить все, но реально – это сделать сложно. Как в этой
связи будет выглядеть страна, обещавшая, в частности, фонду ЕврАзЭС в обмен на
кредитную поддержку осуществить частичную приватизацию? Как государство,
осуществляющее гибкую политику, не более того.
Далее, отношения с Россией и Западной
Европой: никакого геополитического лавирования, с Россией у нас братские
отношения, что же касается стран еврозоны, то это наш главный торговый партнер.
К слову, становится заметным, что движение по пути нормализации отношений с
Западной Европой становится все более активным, и об этом свидетельствуют
многочисленные консультации белорусского МИДа, успешная поездка Михаила Мясниковича
в Литву, внешне незаметная, но эффективная деятельность министра иностранных
дел Владимира Макея, добившегося некоторого перелома в отношениях. Важно
заметить, что в зале присутствовали фактически все аккредитованные в Минске
послы.
Принципиальный момент – отметить то, чего
не было в послании. Например, не было конфронтационных заявлений в адрес
белорусской оппозиции. Слова о «пятой колонне» имели место, ссылки на ее
политическую активность присутствовали, но обычной жесткой полемики не было. В
этом же контексте отсутствие в докладе раздела об идеологии. Ни о национальной
идее, ни о первоочередных задачах, стоящих перед белорусским идеологическим
активом, не было сказано ни слова. Как и о партиях, гражданском обществе,
специфике национальной демократии и тому подобных обычных для предыдущих
посланий вещах. Связано это, скорее всего, с сознательным акцентом на
экономическую, прагматическую тематику, уходом от жестких политических
заявлений, что должно подчеркнуть стабильность в стране, отсутствие предпосылок
для непримиримой политической конфронтации.
Забытый Ленин
В этом апреле как-то дружно вспомнили
Владимира Ильича, на время подзабытого. Российские телеканалы без обычного ерничанья
рассказали о последних годах жизни вождя, у нас репортеры вышли на улицы и
поспрашивали главным образом молодежь, а кто ж это вообще такой, В.И. Ленин?
Многие ответы были предсказуемы: то ли писатель, то ли хоккеист. Однако факт:
само «физическое» присутствие Ленина на улицах, площадях как минимум заставляет
подрастающее поколение недоуменно поднять брови: и чего это он здесь делает, за
что памятник-то? И в самом деле – за что?
Вначале напомним о том, что Ленин – самый
известный, самый узнаваемый россиянин, фигура действительно мирового масштаба.
О нем продолжают писать книги, защищать диссертации, посвященные его идеям и
практическим действиям. Причем если у нас интерес к вождю победоносной пролетарской
революции заметно упал, то на Западе он стабилен и актуален. Ленин присутствует
во всех западных учебниках по философии, экономике, политологии, теории права.
Главным образом потому, что Ленин, говоря нынешним языком, был не просто
очередным революционным теоретиком (их было предостаточно в ХХ веке), он был
успешным практиком-реформатором, эффективным менеджером, сумевшим реализовать
почти все основные цели, которые ставились им в течение жизни.
Не вызывают негативной оценки и те задачи,
которые формулировались им в качестве идеальной цели. Что плохого в равенстве
людей, их социальной защищенности, внимании к людям труда, исключении войны как
средства решения конфликтов, в общественной собственности, которая бы
наконец-то примирила социальные интересы. Многих привлекает и его обнаженный
прагматизм. Именно «обнаженный», поскольку он максимально упрощал проблему,
сдирал с нее фальшивую позолоту двусмысленности и либеральной болтовни, называя
вещи своими словами.
Сегодня часто говорят о том, что великий
социальный эксперимент, затеянный Лениным по западным теоретическим лекалам,
провалился. Здесь спорить не о чем, но важно признать: он, этот проект, вначале
был достаточно успешен. И достижения реального социализма – это не фантомы.
Достаточно сказать, что и ныне многие постсоветские государства «проедают» то,
что было создано потом и кровью советских людей. Кстати, советский человек – это
не выдумка людей из ведомства Михаила Суслова, теоретика-догматика из КПСС, это
вполне конкретный, сформировавшийся социальный тип, который одинаково чувствует
и одинаково понимает суть вещей и в России, и у нас, и в иных бывших
республиках СССР.
Что же касается пресловутой жесткости
Владимира Ленина, то сравните эту жесткость с действиями деятелей Французской
революции 1789 года, с поступками Оливера Кромвеля, иных реформаторов,
революционеров, и станет понятно: иных действий от него ждать было нельзя, и
будь они, эти действия, другими, вождь не состоялся бы, а революция – тем
более.
Конечно, идеальный вариант развития
событий заключался бы, очевидно, в том, что Ленин был бы успешным адвокатом,
его старший брат, повешенный за терроризм, – лауреатом Нобелевской премии в
области биологии, а революция бы была нам известна только по кровавым событиям во
Франции и Англии. Но революция – это явление фатумное, не объяснимое только
рациональными причинами, она приходит, как смерч, а вместе с ней приходят и
национальные лидеры.
Сколько стоит жизнь?
События в американском Бостоне, российском
Белгороде, в штате Иллинойс, где погибли безвинные люди, среди прочих вопросов
обозначили и такой: почему жизнь простого человека, обывателя перестала быть
ценностью? Ведь в предыдущие эпохи тоже убивали, но карающий меч террористов
был направлен, как правило, против политиков, людей богатых, влиятельных, а ныне
убивают простых смертных, и различается лишь количество жертв. Трудно себе
представить, например, членов организации «Народная воля», которые поехали бы в
заштатный провинциальный город и стали бы крушить налево и направо мещан,
гимназистов – лишь бы числом поболее.
Тут ведь дело не только в том, что до
людей с большой охраной тяжелей добраться. Те же народовольцы убивали и
великого князя, и министров, и сенаторов, и генералов. Вопрос главным образом в
том, что ценность человеческой жизни в глазах разного рода борцов за идею резко
упала. Ничего не стоит конкретная жизнь, да и причины террористических актов с
трудом понимаются.
«Народная воля» в XIX веке боролась против прогнившей монархии, решила
уничтожить царских сатрапов – но ради неких идеалов, ради того, чтобы кому-то
(всем?) стало жить лучше. Во всяком случае цель можно понять. А в Бостоне,
говорят, причиной взрывов стали расхождения главы террористической группы с
местным имамом по религиозным вопросам. Да, действительно веская причина для
того, чтобы выйти на улицу и убивать людей. Вспоминают войны в Афганистане и
Ираке, но как-то смутно, мельком.
В Белгороде события вообще вышли за
пределы рационального объяснения причин произошедшего, впрочем, речь ведь и идет
– как утверждают — о клиенте психоневрологической клиники. Но, как бы мы ни
квалифицировали причины и следствия, ясно: жизнь человеческая стала разменной
монетой в достижении тех или иных неясных целей, а причины часто надо искать в
сфере психологии, возвращаясь к эпохальным откровениям Фрейда и Юнга.
И речь здесь, конечно, не только о США и
России, речь об общей тенденции. Чего стоят не столь давние взрывы в минском
метро, трагическую годовщину которых мы недавно вспоминали. Ведь до сих пор
общественное мнение толком не уяснило себе, что толкнуло этих двух молодых
людей на столь чудовищный шаг. Какие такие идеи, какой протест и против чего?
Против самого общества? Против конкретных людей, которые в чем-то и кого-то обидели?
Каких светлых идеалов они хотели достичь?
Полагаю, здесь те же причины и те же
следствия, как в Бостоне, как в Белгороде и штате Иллинойс. Причины, связанные
с превращением человека в «глобализационный компонент», с приоритетом человека-потребителя
перед человеком нравственным, с расшатыванием привычных цивилизационных устоев,
когда становится непонятным, где добро, а где зло, что называть белым, а что черным.
Повторение пройденного
Министр обороны России Сергей Шойгу 23
апреля приехал в Минск на дежурное мероприятие, связанное с планом действий
двух министерств обороны, но его визит оказался знаковым. Было объявлено о
наращивании военного присутствия России в нашем регионе, и слова о самолетах,
ракетах, зенитных комплексах были восприняты парадоксально: с одной стороны,
как должное (союзное государство и т. д.), а с другой стороны, как
неожиданность (какие такие ракеты и самолеты?). Но парадокс здесь кажущийся,
поскольку само это событие и эти новости укладываются в привычный ряд
представлений, восходящих к предвоенной истории, а то и к более давним
событиям.
Противоборствующие геополитические силы
вновь привычно занимают столь же привычные рубежи, по Бугу и Мухавцу. Вновь
можно рассуждать о конфликте интересов между Западом и Востоком, между разными
системами ценностей, между новыми славянофилами и новыми западниками, между
евразийцами, либералами, консерваторами и т. д. Дело не в количестве
(незначительном) российских самолетов, которые вскоре начнут дежурство в
белорусском небе, вопрос в повторении пройденного, которое ничего не изменило и
никого и ничему не научило. Мы пережили эйфорию демократического и иного
«всечеловеческого» словоговорения, но от того, что тысячекратно было
произнесено «либеральная халва», на деле это ничего не изменило, слаще не
стало, геополитический рубеж не передвинулся ни на йоту.
Когда сегодня приходят сообщения о
расширении военного присутствия американцев в Польше, о противоракетной и иной
обороне, развертываемой в странах бывшего социалистического лагеря и которая направлена
вроде бы против стран-изгоев, вроде Ирана и Северной Кореи, то кого могут
обмануть эти фразы? Когда сегодня страны-соседки высказывают опасения
относительно характера и сути военных учений, которые планируются осенью на
территории Беларуси, то всем понятно, отражением каких настроений, какого
исторического опыта являются эти высказывания. В 90-е годы прошлого века мы
наговорили немало красивых слов о вечном мире, о дружбе и добрососедстве –
очевидно, только для того, чтобы американские военные появились на условном
западе, а российские военные самолеты и ракеты – на условном востоке.
Причем наращивание военного присутствия
как по одну сторону нашей границы, так и по другую сопровождается привычной
миролюбивой риторикой: все за мир и дружбу, никто и ни на кого не собирается
нападать, хотя все готовы отразить удар тех, кто будет покушаться на святое,
жизнь и спокойствие граждан. Но, может, лучше вообще обойтись без такого рода
риторики, как и без ракет и самолетов? Как бы научиться не вооружаться, а
разоружаться, все же XXI век на
дворе, сколько кровавых войн за плечами.
Во второй половине ХХ века существовал
способ решения данной проблемы – Движение сторонников борьбы за мир. Судя по
всему, голубке Пикассо, которая была символом этого движения, вновь надо вить
гнезда на нашей границе.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.