Будет ли новый курс?

Чем нам запомнился ноябрь:
1. Попыткой остановить рост цен.
2. Декларацией о евразийской экономической интеграции.
3. Визитом патриарха Кирилла в Сирию.

Основой для понимания сути происходящих сегодня в нашей стране событий стали совещания у президента 10 и 22 ноября, повестка дня – экономические вопросы. Если напомнить суть тех замечаний, которые были высказаны в адрес премьер-министра М. Мясниковича, то их можно свести к двум тезисам.

Первый: либеральные, рыночные по характеру и сути идеи и предложения правительства вошли в противоречие с решениями последнего Всебелорусского народного собрания.

И второй: критика в адрес предшествующего правительства малопродуктивна, поскольку ответственность за те решения несут и все присутствующие на заседаниях персоны.

«Однажды и на века»?

Если следовать логике решений Всебелорусского народного собрания, то белорусская модель развития должна не просто сохраниться, она должна быть наполнена конкретными результатами (существенный рост ВВП и доходов населения, зарплата до одной тысячи долларов уже в ближайшие годы, мощная финансовая поддержка социальной политики и т. д.).

Если же принять логику предложений правительства, то надо бы сократить финансирование госпрограмм (что уже фактически происходит), повысить коммунальные платежи, не допускать «вброса» денежной массы со стороны Нацбанка – словом, меры известны. Но тем самым решения народного собрания дезавуируются.

Столкновение мнений показало, что вопрос фактически перешел в политическую плоскость, и было принято политическое решение: никаких либеральных экспериментов. К этому надо присовокупить появившийся узел противоречий между центрами влияния.

Скажем, заговорили о противоборстве «рыночников» и «консерваторов», о несовпадающих интересах региональных лидеров и представителей центра, а еще есть особая позиция директорского корпуса, стал публичным спор между крупными политиками.

В обществе налицо тревожные ожидания. Разговоры о ценах, курсах валют стали преобладающими в любой аудитории, любой социальной группе, однако внятного понимания того, что ждать завтра, у большинства все же нет. Совещания 10 и 22 ноября, иные заявления на высшем уровне не добавили ясности, поскольку одно дело – сказать «стоп» либеральным реформам и приказать ценам остановиться, и совсем другое – добиться этого на практике.

Получается, в стране имеет место концептуальный спор, суть которого намного шире чисто экономической проблематики, речь идет и о выборе пути национального развития. Экономическая составляющая спора понятна: или уже известное «ручное управление» экономикой, государственное регулирование – или развертывание процесса либерализации, чреватое шоковыми последствиями.

Несколько хуже с политическим контекстом. Здесь существует не много альтернатив развития событий. Одна из них, самая благоприятная, основана  на облегчении «сырьевого» давления на экономику (газ в 2012 году будет стоить нам в полтора раза дешевле, нефти для переработки на наших НПЗ мы получим больше), привлечении инвесторов, открытии новых рынков в рамках евразийских соглашений, «переливе» технологий. Все это позволит, как предполагается, преодолеть кризис.

Второй, менее благоприятный прогноз: инвесторы не придут или будут приходить очень медленно, внешнеполитические отношения со странами Европы будут обостряться (процесс А. Беляцкого), ожидания, связанные с Евразийским союзом, окажутся завышенными, в результате будут приняты либо те меры правительства, которые были уже отвергнуты, либо найдены некие новые «половинчатые» решения. Как итог – тяжелый период привыкания к новым реальностям экономического и иного характера.

И третий вариант: приемлемого решения – ни экономического, ни политического характера – предложено не будет, консервация существующего положения вещей приведет к тому, что определяющей в процессе выживания станет формула «лишь бы не было войны».

Насколько можно понять, акцент сделан именно на «половинчатые» решения. Типичный пример: рост ВВП планируется не в рамках предложений «консерваторов» (свыше 10 процентов), но и не в аспекте логики «рыночников» (1 процент). Предлагается выйти на цифру 5-6 процентов. То есть поддержим рыночными мерами решения Всебелорусского народного собрания.

Сегодня можно услышать много критических замечаний, дескать,  руководство страны долгие годы строило Город Солнца, реализовывало утопический проект. Это все же не так. Томмазо Кампанелла, автор известнейшей одноименной книги, ничего не построил реального, фантазировал в тюрьме, а результаты деятельности белорусского руководства перед глазами: реализованы крупнейшие социальные проекты, сформирован новый облик наших городов и сел, многие позитивные изменения произошли в здравоохранении. Зачем же это сразу забывать?

Но есть и иной аспект темы, связанный с апелляцией к решениям Всебелорусского народного собрания. Верность слову, программам – это замечательно, но люди живут здесь и сейчас, и верность абстрактным идеалам не входит в систему приоритетов большинства граждан.

В этой связи, кстати, непонятно, что мешает делегатам Всебелорусского народного собрания оперативно собраться и обсудить сложившееся положение вещей, а если надо, то внести коррективы в принятые документы. «Вечерний Брест» может дать слово уважаемым делегатам. Мы уже присягали на верность принятым «однажды и на века» документам – стоит ли наступать на те же грабли?

Континент Евразия

В Москве 18 ноября были подписаны документы о евразийской экономической интеграции, а 25 ноября – блок соглашений в рамках Союза Беларуси и России. Если называть вещи, процессы не дипломатично, а так, как есть, то речь идет о следующем. Россия реализует свою геополитическую роль, свое имперское предназначение, обусловленное и размером территории, и ресурсами, и историей, традицией (страна всегда была центром притяжения и всегда осуществляла колонизационную политику).

Москва вновь «собирает» вокруг себя земли, и то, что это совпало с выборами, скорее случайность, во всяком случае, это соображение второстепенного порядка. Россия создает новую империю (в понятии нет ничего плохого), и это объективный процесс.

В данном смысловом поле позиции Беларуси и Казахстана во многом похожи, и причины тяготения к России близки. Это общая культурная среда, обусловленная применением русского языка, господством русской культуры; традиции совместной жизни, сохранившиеся в памяти контакты по всем направлениям деятельности; взаимодополняемость экономик, прагматический расчет на использование ресурсов России, как технологических, так и сырьевых. А также традиции советизма, которые живут и здравствуют и поныне, и цивилизационное единство, если считать таковым понимание своей особенности в отличие от культуры, цивилизации Западной Европы. Собственно, так же считают и в Западной Европе.

Примечательно, что президент А. Лукашенко в Москве откровенно высказал мысль о том, что экономическим союзом дело не ограничится, все понимают, что логика развития событий неминуемо приведет страны-участницы к укреплению политических, военных связей.

Более того, появились отнюдь не фантастические предположения о том, что Россия намерена разместить ракетные комплексы «Искандер» (в случае неблагоприятного развития ситуации с системой ПРО в Европе) не только в Калининградской области и Краснодарском крае, но и в Беларуси. И никто до 2015 года (примерный срок создания Евразийского союза) ждать не намерен.

Следующий вопрос: идет ли речь о воссоздании Советского Союза? Очевидно, если вести речь о форме, то, конечно, это не так. Нет единственно верного учения, нет руководящей и направляющей силы, КПСС, нет старцев в Политбюро, нет соответствующей политики.

Если вести речь о некоторых существенных признаках этого образования, содержательной стороне, то, очевидно, да. То есть в Евразии действительно появляется геополитическое объединение, самодостаточное по сути, обладающее большими ресурсами, как сырьевыми, так и людскими, в какой-то степени и технологическими, в связи с этим привлекательное для соседей. И тот факт, что несколько  среднеазиатских республик уже заявили о готовности вступить в его ряды, говорит именно об этом. А как назовут в итоге это объединение, сути не меняет. Это будет тоже империя, строящаяся на обломках империи Романовых и империи советской.

Конечно, не все так однозначно позитивно: существуют обоснованные опасения о сути, характере, направлении грядущих изменений в жизни, скажем, конкретно нашей страны. Например, возможны усиление миграционных волн; напряжение на рынке труда и в социальной сфере; жесткая борьба за собственность со стороны российского капитала, как более мощного, организованного, прошедшего войны 90-х годов; движение к нам структур организованной преступности: значимым может стать кавказский фактор и т. д.

Нет необходимости пугать ни себя, ни остальных, однако ясно: молодому белорусскому государству предстоит преодолеть достаточно серьезные вызовы, и эйфории подписанные в Москве документы вызывать не должны.

Сирия: кто следующий?

Дело даже не в том, кто такой президент Башар Асад – диктатор, узурпатор, враг демократии или патриот, государственник, законный руководитель цивилизованной страны. Здесь можно спорить, и аргументы сторон известны.

Дело в другом – формах и способах решения противоречивых вопросов международной политики современными законодателями политической моды. К примеру, российский премьер В. Путин приехал во Францию во второй декаде ноября, побеседовал с французским коллегой, и, как великое достижение, стороны пришли к заключению, что пока (пока!) Сирию Франция бомбить не собирается. Риторика во время встречи та же, что и когда-то по ситуации в Ливии: мелькают красивые слова про оппозицию, народ, права человека, демократию. А вот то, что сегодня, когда «тирана» Каддафи нет в живых, в той же Ливии вновь льется кровь, племена вокруг Триполи вновь устраивают пляску на костях, и пресловутой демократии стало намного меньше, чем было, уже никого не волнует.

Никто из сильных мира сего не заявляет публичных протестов против нарушения прав человека в Египте, где на центральной площади столицы вновь убивают людей десятками, а ООН отделывается обтекаемыми резолюциями. Надо бы все же сказать: политика по сути своей дело лицемерное, осуществляемое с учетом баланса интересов, и надо быть сильным, чтобы защитить свой собственный интерес. Впрочем, все это давно сказано, начиная с флорентийца Никколо Макиавелли.

Россия вроде бы поддерживает сирийское руководство (не только по причинам сложившихся традиций дружбы, но и в связи с наличием в Сирии военной базы, активного военно-технического и экономического сотрудничества), но возникает ощущение, что российские дипломаты, политики в ситуации конфликта интересов чаще защищаются, нежели атакуют.

Вот патриарх Кирилл в середине ноября посетил Сирию и Ливан, территорию Антиохийской православной церкви. Было нужно – и посетил. Но сложно понять, зачем сопровождавший патриарха митрополит Илларион посчитал нужным особо подчеркнуть в своих интервью средствам массовой информации, что «интерпретация поездки патриарха Кирилла в Сирию как поддержки режима Асада безосновательна». А если и имел в виду поддержать законное правительство дружественной Сирии патриарх Русской православной церкви, кто и почему ему должен в этом препятствовать?

Конечно, все понимают: ситуация в Сирии близка к катастрофической и многое, если не все, зависит от позиции России, последовательности и принципиальности ее политического руководства. Что же касается риторического вопроса «кто следующий?», то ответ тоже известен: Иран. И этого никто особенно не скрывает.