15 октября после реконструкции открылся памятник на месте Брестского гетто. Новые дорожки, новая композиция меноры, все говорит о том, что никто не забыт и ничто не забыто. Каждый год здесь собираются люди, которые помнят, что стало в эти октябрьские дни далекого 42-го года. О том, как уничтожали узников гетто на Бронной Горе, как везли их туда, как расстреливали оставленных или найденных в гетто после его ликвидации, написано немало. Между тем, обычно гибелью людей вся память и ограничивается. Однако такие события часто завершают вполне рутинный процесс выделения и унижения отдельных групп людей. Попробуем хотя бы приблизительно представить то, как это было в Бресте.
Итак, представьте: Вы – еврей. Не важно, религиозный или приехавший в 39-м «восточник» строить коммунизм на воссоединенных землях. Все ваши родители были евреями либо только бабушка или дедушка по чьей-то линии. Если хоть что-то из вышеописанного было верно на 12 утра 22 июня, Вы стали им. С того времени обычная жизнь поменялась.
Про первые задержания Вы услышали уже в конце июня. Как немцы в форме с черепами хватали мальчишек и мужчин в возрасте от 16 до 60 лет на работу в Германии прямо посреди дня на улицах города. Это потом Вы выучите их название – СС. А пока они на Граевке, как вам сказали знакомые, ходили даже по домам. Конечно, Вы в шоке. Но может и правда, все поехали на работу, а сейчас война, и вестей долго не будет.
Потом «хапун» повторится 11-12 июля. Люди будут говорить, что забрали пять тысяч. И не только евреев. Будут много рассказывать о том, как ССовцы били тех, кто искал своих родных среди задержанных у Брестской следственной тюрьмы («краснухи»). Как возили пленных красноармейцев ко второму форту с лопатами. И о выстрелах, о грузовиках с одеждой и вещами, выезжавшими оттуда потом. В эти дни Вам и многим Вашим соседям, знакомым должно быть по-настоящему страшно.
А через неделю новые власти проведут перепись населения для паспортизации. И Вы будете 20 июля сидеть дома, к Вам придет кто-то из магистрата или переписчик, чтобы зарегистрировать Вас со всеми домочадцами и Вы смогли заполнить анкету на паспорт. Который Вы получите со специальным штампом «Jude». Жизнь начнет входить в свою рутину, пусть и новую, но уже не столь пугающую безвестностью. Вы начнете свыкаться с мыслью, что новая власть – это надолго.
А она уже к этому времени вернула бывшим «польским» хозяевам их конфискованную большевиками недвижимость и велела в ней работать, содержать в чистоте и платить налоги. Всем: и евреям, и неевреям. И цены велела установить исходя из уровня польских в августе 1939-го. Таким образом новая власть попробовала «стереть» прошедшие неполных два года, как будто и не было воссоединения с БССР, советской власти, уничтожая всех, кто был к ней причастен или мог организовать сопротивление. Для этого и провела «хапуны» с последующими расстрелами. А потом принялась «стирать» целый народ. Медленно и методично.
18 июля уволила всех евреев (или тех, кого таковыми посчитала) с государственных должностей и муниципальных предприятий. В августе конфисковала земли, скот, лошадей и телеги, а потом запретила торговать, для начала – с неевреями. И предусмотрела при этом, чтобы Вы не сидели долгое время без работы, заставив зарегистрироваться на бирже труда. Поэтому разнорабочие и грузчики из числа бывших конторских работников и торговцев стали новой нормой жизни в Бресте. С того же момента Вам начали платить жалованье.
Но уже в сентябре его Вам урезали на 40 процентов в сравнении с нееврейскими работниками, ввели обязанность трудиться один день в неделю бесплатно, запретили госслужащим здороваться с Вами за руку и вообще как-либо контактировать не по служебной надобности. На эту мелочь после реквизиций августа вообще мало кто обратил внимание. Наверное, и Вы в том числе. В этом же месяце Вам фактически приказали ходить только по проезжей части, ибо Вы «ничем не должны мешать немцам из Рейха».
Запретили вход в городской парк и развлекательные учреждения. Впрочем, и другим горожанам бесцельно слоняться в рабочее время и по увеселительным заведениям немцы строго запретили. А тротуаров в Бресте мало, многие и раньше ходили по проезжей части. И даже обязанность носить желтую повязку никого не удивила. Которую потом заменили на круглые латы того же цвета размером не менее 10 сантиметров в диаметре, обязав носить один лат спереди на груди, а второй на плече сзади, чтобы любой мог легко выделить в толпе еврея. Особенно водители движущихся по проезжей части автомобилей.
Единственное, что угнетает, – это «акции». Людей иногда хватают и куда-то уводят. Про работы в Германии уже мало кто верит, говорят больше про расстрелы. Правда, с прибытием нового комиссара города «акций» становится все меньше. Некоторые раввины рассказывают, что близок конец света и уход в лучший мир. Поэтому многие Ваши знакомые смирились и ждут, по их мнению, неизбежного. И стараются на улицу выходить только по мере надобности: на работу, если есть, или за едой.
Покупать еду теперь можно только в специально выделенных для продажи евреям магазинах. Там выдают хлеб и другие продукты по карточкам. Они появились уже в первые дни оккупации, когда были созданы городская управа и продовольственный отдел. Но если для «арийского» населения города одни нормы, например, 2,5 кг хлеба в неделю для трудящихся, то для евреев другие: 1,5 кг хлеба для работающих, а для иждивенцев – 750 г.
В переводе на сутки последняя норма составляет 103 г, что ниже минимальной нормы блокадного Ленинграда (125 г.). Еще положено по килограмму картошки и 30 граммов жира, которые выдают не всегда. Поэтому единственным спасением от голода является выход на работу в деревни, где можно что-то выменять натурой. Для чего нужно получить специальное разрешение (пропуск). Его выдают немецкие власти и не всегда бесплатно.
Положение других горожан не намного лучше. Карточная система, принудительные работы, дискриминация по языку… Плюс ускоренная «украинизация» (поскольку Брест входил в состав рейхскомиссариата «Украина», созданного в августе 1941-го практически в границах существовавшей в 1918 году Украинской Народной Республики). Поэтому Вы в сентябре немало удивились, должно быть, когда вместо русского или белорусского стали использовать в объявлениях в городе украинский язык: ведь его мало кто знал. Сейчас это называется геноцид белорусского народа, но тогда Вы слова такого не знали.
Фактически весь город стал своеобразным гетто. И когда вокруг еврейских кварталов в центре стали копать ямы для столбов, а потом на них натягивать колючую проволоку, это приняли обыденно. И когда 16 декабря еврейское гетто распахнуло все свои ворота, чтобы принять всех евреев города, в том числе и Вас, это было воспринято как очередное обыкновенное ограничение. В принципе, Ваша жизнь не сильно изменилась: все равно в гетто нужно ходить по тротуарам в латах, не мешая немцам из рейха, и постоянно где-то трудиться за гроши, чтобы добыть пропитание. Только разрешение теперь на выход из гетто на работы приходится «покупать» в юденрате. А колючая проволока создает иллюзию защиты от враждебного окружения.
Так вкратце можно вспомнить то, что было в городе более 82 лет назад. Брестское гетто было обыкновенным, таким же, как и во многих других оккупированных городах Беларуси. У него был свой юденрат, своя еврейская полиция. Гетто воспроизводило структуру социальных учреждений города: больница на 70 человек, приют, дом престарелых, столовая для взрослых на 1000 человек и детская кухня на 300 детей. В гетто работали 3 пекарни, 9 пунктов продажи хлеба и 13 мастерских, объединенных в союз ремесленников.
Были и особенности: 6 врачам-евреям было позволено жить и практиковать вне гетто, также ремесленники, имевшие патенты и мастерские вне территории гетто, продолжали в них работать. Все еврейские предприятия (в гетто или вне его), а также нанимавшие евреев считались хозяйственными предприятиями городского комиссара и перечисляли свою прибыль на его счет. Поэтому он, заинтересованный в максимальном применении дешевой еврейской рабочей силы, выступал против акций в гетто (ибо это сокращало прибыль) и снабжал его продовольствием (по нормам, часть которых я описал выше). Ровно до 15 октября. Когда участь 16 934 евреев-брестчан была окончательно решена.
Так было. Обыкновенное изгнание, а затем дискриминация привели к обыкновенному гетто, основной выход из которого вел к станции Бронная Гора. Вся глубина постигшей катастрофы в том, что она стала результатом нового «обыкновения»: одни люди ходили обыкновенно на работу, чтобы просто выжить в унизительных условиях, другие – чтобы уничтожать других людей по приказу командования. Наша задача помнить об этом. И не быть равнодушными к тому, когда кого-то дискриминируют только потому, что он не той веры, взглядов или цвета кожи. Иначе обыкновенное гетто возникнет где-то вновь….
Максим ИВАНОВ
Иллюстрации к статье – это рисунки Владимира Губенко из альбома «Брест моей памяти». Нарисованы по воспоминаниям очевидцев в 1946-1947 годах.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.