Чем запомнился третий, завершающий фильм трилогии «по мотивам произведений» классика?

Кадр из фильма «Гоголь. Страшная месть»

Произведения Гоголя, скажем прямо, здесь совершенно не при чем. Ни своей стилистикой, ни сюжетно, ни в глубинном смысле. Но по классическим законам коммерческой составляющей художественного произведения в картину взяты «брендовые» имена и названия. Это напоминает одну оригинальную рок-группу из начала 90-х, которая возжелала «знакомить зарубежную публику с русской культурой». Ребята не заморачивались стихами. Их тексты рифмовались примерно так: «Таня-Ваня, Люда-блюда». По идее, зарубежная публика должна была улавливать особенности фонетики русского языка и постепенно приобщаться…

Группа канула в Лету вместе с 90-ми, но вот мне, например, запомнился сам незатейливый принцип, положенный в основу творчества. Значит, некоторые «зерна» нашли свою почву? Авторы трилогии «про Гоголя» сделали то же самое. Диканька, вурдалак, Вакула, русалка и даже «нос» создают густой замес триллера, снятого Егором Барановым. Сам Гоголь, как наиболее раскрученный «бренд» в линейке узнаваемых образов, тоже вписан в канву и выполняет роль молодого талантливого писаря.

Кадр из фильма «Гоголь. Страшная месть»

Чуть-чуть сюжета: Николай Гоголь (Александр Петров) приезжает на хутор Диканька, где странным образом погибают молодые девушки — каждый раз по 12 человек плюс одна, тринадцатая. Он влюбляется в жену местного помещика Лизу (Таисия Вилкова) и, конечно, сильно переживает за возлюбленную — она может попасть в число жертв. Завершающий трилогию фильм начинается с развязки — молодого писаря хоронят. Он просыпается в гробу и в полусознательном состоянии видит своего отца. Возвращается в сознание и пытается выбраться из могилы. Зовет о помощи, но люди наверху думают, что им что-то странное мерещится.

Наконец, из сырой земли поднимается рука — к ужасу жителей Диканьки. Как вурдалака, выбравшегося из могилы, Гоголя народ пытается сжечь на костре — ему помогает маленькая дочь Вакулы (Сергей Бадюк) Василина (на самом деле юная ведьмочка, которую играет Марта Тимофеева), наслав сильный дождь. Тогда малороссы устанавливают виселицу; Гоголь уже с петлей на шее, и тут появляется сыщик из столицы — не молодой, но чертовски привлекательный Яков Гуро. И сюжет, смачно снабженный спецэффектами, движется к развязке.

Кадр из фильма «Гоголь. Страшная месть»

Вот больше всего обидно за Якова Гуро, которого блистательно играет Олег Меньшиков. Текст картины настолько скудный, неинтересный и лишенный языковых находок, что само наблюдение за тем, как Олег Меньшиков вдыхает жизнь в безжизненные фразы, может стать увлекательным занятием в зале кинотеатра. Над текстом для Меньшикова, да и для модного сыщика из столицы, авторы сценария могли бы и больше постараться. А так могу гарантировать: «Страшную месть» на цитаты не растащат.

Но самой большой утратой трилогии в третьей части стало полное исчезновение мгновенного перехода от страшного к смешному, который был настоящей находкой сериала. Именно эта ирония над человеческим страхом единственная отличала российского «Гоголя» от всевозможных сказок для взрослых, которые снимаются по всему миру. Без него «Страшная месть» полностью лишена «фишечек», дающих ей право зацепиться в памяти перекормленного экраном современного человека. Это кино на пару часов.

Кадр из фильма «Гоголь. Страшная месть»

Но, признаться, хороших пару часиков. Есть интересные визуальные находки — чистая вода, струящаяся изо рта возвращающейся к жизни русалки Оксаны, это такая киноинсталляция настоящего художника. Неожиданная развязка сюжета — кровожадным Черным Всадником оказывается персонаж, на который не указывали никакие подсказки. С одной стороны, некоторые зрители могут обидеться — по законам детективного жанра на экране должны быть подсказки для пытливых умов на диване. Но более благосклонные оценят полную неожиданность, которую им подсунет «Гоголь». Плохо, что развязка наступает не в финале. После обличения самого страшного злодея, сюжет еще рассказывает, долго и в подробностях, почему Черный Всадник вынужден убивать — непременно по 12 человек и обязательно «плюс тринадцатый». Дальше действие разворачивается параллельно в девятнадцатом веке и в глубоком средневековье Малороссии. Подробности прошлого погрузили авторов в такой болотный завяз, что только натуралистические съемки покатившихся голов и леденящих кровавых сцен могли лишить зрителя наползающей скуки.