Спектакль Брестского театра драмы «Отцы и дети», премьера которого состоялась 29 марта, имеет свою историю. Прошлым летом в рамках поддержки русских театров за рубежом и при посредничестве Союза театральных деятелей России на брестской базе проходила творческая лаборатория. По итогам представленных приезжими режиссерами заготовок худсовету надлежало выбрать один из трех предлагаемых спектаклей для дальнейшей постановки на нашей сцене.
Заявленная Сергеем Щедриным камерная вещица по пьесе Славомира Мрожека заинтересовала судей выразительным режиссерским почерком. По разным причинам ни один из проектов не был принят для работы в Бресте, но понравившийся участник был утвержден на роль постановщика. Предложенная Щедриным инсценировка по вечно актуальному роману Тургенева вошла в здешний репертуар без возражений. И вот почти готовый спектакль уже финиширует стадией предпремьерных прогонов. На одном из предварительных показов недавно побывала и журналистка «Вечерки».
От спектакля осталось сильное, обещающее дальнейшие зрительские раздумья, впечатление. Данное сценическое переосмысление знакомой литературной основы пошло поперек занудной верности каноническим подробностям. Действо происходит в перемешавшей XIX и XXI века обстановке, а перешедшие в наши дни застарелые проблемы обострены по-современному.
Как известно, в романе Тургенева отражено противостояние старшего и молодого поколений и показана такая крайняя степень бунтарства, как отрицание всех на свете общественных устоев, называемое нигилизмом. Однако, думается наблюдающему жизнь нашему современнику, нигилисты прошлых лет еще соблюдали правила приличия и бунтовали в основном против порядков старших, а сегодня их последователи, кажется, бунтуют против человека как такового, приветствуя его замену на искусственный интеллект.
В брестском варианте на сцене воплощен такой Базаров, каким, с его всеобъемлющим отрицанием, он был бы в наши дни. В исполнении артиста Михаила Ильича герой держится гораздо менее сдержанно, холодно и скучающе, чем его книжный прообраз, зато он более развязен, инфантилен и возбудим. Пожалуй, для этого демонстративного лоботряса сам его пресловутый нигилизм является лишь позой для самолюбования.
В сцене первого появления в родительском доме Аркадия Кирсанова центром внимания, как бывает всегда с участием заслуженного артиста РБ Сергея Петкевича, становится его персонаж. В данном случае – это отец юноши Николай Кирсанов. По ходу дальнейшего действия своим фонтанирующим шармом мастер трогательных сцен заведомо высечет невольную зрительскую слезу сопереживания и его бессловесному примирению с возлюбленной им Фенечкой.
Сюжетная диагональ перенесла сцену встречи Базарова с его драматической любовью Анной Одинцовой с тургеневского бала в современное питейное заведение. На фоне еще более, чем в романе, распоясавшейся Авдотьи Кукушкиной, под чарами встреченной здесь же блистательной роковой вдовы, постепенно сдувается нигилистический флер неожиданно влюбившегося Евгения.
Как водится во всякой настоящей режиссуре, в спектакле Щедрина ни первый, ни второй план, ни главные, ни второстепенные герои не застывают статичной «мебелью» в ожидании своих реплик, а синхронно развивают попутную игровую линию. Отдельным связующим штрихом через весь спектакль проходит загадочная фигура незнакомого зрителю мужика. Коренастый молчун находится как бы на обочине действа, ни на что не претендует, но всему беспристрастно соприсутствует. Иногда подает неожиданные реплики, временами разливает напитки, порой объявляет в микрофон место действия. Блестяще исполненная артистом Олегом Бузуком, эта как будто второстепенная роль обогащает постановку парадоксальной значимостью, милотой цветка в петлице.
Несмотря на то, что режиссер Щедрин не склонен сопровождать свои творения готовыми выводами для зрителя, в данной его работе выводы проявила сама художественная правда. Долгая сцена умирания Евгения Базарова неотступно дает почувствовать всю тщетность игр героя в заимствованные молодецкие принципы. Заразившийся тифом «сверхчеловек» с удивлением барахтается в тисках наступающей немощи, и со стороны явственно видно, насколько жалок, одинок и, в сущности, беспомощен человек в опутавшей его гордыне.
Сергей ЩЕДРИН: «Любовь может войти и в полную гордыни натуру, но для нее сила любви может оказаться ядом»
Сергей Щедрин занимается театром давно и разнообразно. В 2010 году окончил режиссерское отделение ГИТИСа, некоторое время играл роли и ставил спектакли в театрах «Сатирикон» и им. Маяковского. Вошел в преподавательский состав школы-студии МХАТ. С 2019 года — руководитель актерского курса во МХАТе.
Сергей Алексеевич, Ваша работа со студентами подтверждает актуальность темы отцов и детей?
— Конечно, все это проявляется очень живо и остро. У меня и своему ребенку уже 16 лет. И я считаю, что именно взрослым надо быть мудрее, стараться налаживать какие-то мосты между поколениями и помнить, что когда-то мы и сами были детьми.
А с кипучей аудиторией учащихся достигаете взаимопонимания?
— Со студентами у нас налажен обмен: они мне — молодость, я им — опыт. Понимать их не так просто — у них другой образный ряд. Но если, например, мне не знакомо какое-нибудь понятие из их связанного с компьютерными играми лексикона, я иду и покупаю диск соответствующей игры, чтобы быть в курсе.
Вы как режиссер стараетесь донести своим спектаклем до зрителя какой-нибудь определенный вывод или просто создаете художественное полотно?
— Никогда на пытаюсь наводить на конкретные выводы. Театр отличается от церкви с ее прямой назидательностью тем, что доносит свои смыслы через чувственные вещи, юмор, иронию, тонкие оттенки. Зритель считывает показанную историю и через сопереживание персонажам постигает и примеряет к себе какие-то жизненные проекции. Причем полученные впечатления могут доходить не сразу. Например, классика хороша тем, что в ней все время можно открывать что-то для себя новое. В театре Маяковского я 10 лет играл в «Братьях Карамазовых» Алешу, но сам до конца не понимал тех высоких фраз, которые говорил со сцены. И только со временем, как будто проросло, пришло озарение: а, вот оно что, вот что имел в виду автор! А Тургенева, кстати, я в юности считал безнадежно скучным и не мог читать. Теперь, конечно, воспринимаю его по-другому.
Базаров в Вашем спектакле тоже требует современного осмысления…
— Мы постарались показать его в развитии, как он меняется под влиянием встречи с Одинцовой. После того, как он признался в своей любви и получил отказ, он уже не смог жить с этим опытом. Любовь может войти и в полную гордыни натуру, но для нее эта сила может оказаться ядом. На самом деле Базаров начал умирать еще до того, как заразился тифом. И, конечно, Евгений никак не мог ожидать ни от собственной натуры, ни от своего нигилизма такого предательства.
Тамара ГЛУЩЕНКО
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.