Она уехала из Бреста лет двадцать назад, пожертвовав последним семестром геофака — решила, что месса того стоит. Думала, ненадолго, а оказалось — навсегда. Сегодня Галина Мальфуа — французская художница, чьи картины находят себе владельцев в самых разных уголках планеты. Ценители знают ее под псевдонимом Galka — так подписывает свои работы. Последняя выставка, в которой она участвовала, проходила в Монако.
— Когда выставка интересна мне, а я организаторам — тогда все сходится. В Монако понравилась тема: быть самим собой. Я написала свой автопортрет — не лицо, конечно, а то, что во мне есть. Весна, солнце, музыка. Подсолнухи моего детства. Конечно коты. Косяк рыб в речке, из них одна плывет против течения — это я. Люблю яркие чистые несмешанные цвета. Другая интересная затея — коллективная выставка на тему Азии в музее «Asiatica» в Биаррице на Атлантике. Подумала и нарисовала ворон в смеси японского и, скромно так скажу, своего стиля.
— Ворона — это где-то и Галка…
— Меня так все дома называли — Галкой или Вороной. А здесь это мой творческий псевдоним. Подпись. Во Франции Galka с пернатыми не ассоциируется.
— На заказ не работаешь?
— А мне, между прочим, нравится работать на заданную тему. Когда это совсем не подходит к моей манере, становится интересно, начинаю искать… В прошлом году было два персональных заказов. Одна семья попросила нарисовать их дом в моей манере. Я нарисовала дом, а вокруг их оливы, деревню на соседнем холме, какое-то экзотическое дерево, посаженное много лет назад на рождение дочери. На огороде на свое усмотрение расселила их кота, черепаху… Заказчики остались довольны.
Второй заказ был от бельгийца, решившего сделать новогодний сюрприз супруге. Задал три параметра: блондинка, вино и тату божьей коровки на мягком месте. Остальное — творчество. Когда было готово, приехали вместе за полторы тысячи километров забирать.
— Твой стиль действительно ни на кого не похож. Как бы ты его охарактеризовала?
— Вообще-то стиль — это громко. Просто мой почерк. Никто не знает, к чему отнести. Он запоминающийся: «А-а, мы тебя видели!» С другой стороны, трудно сочетается с чужими картинами. Организаторы выставок обычно ломают голову, в какой угол их поставить.
— Что ты хочешь передать через свои картины?
— Этот вопрос мне часто задают. У картин спрашивайте, пусть каждая сама говорит про себя. Радость жизни! Позитивное восприятие мира. Убежденность, что у каждой проблемы есть решение и во всем надо искать хорошую сторону. Рисую что вижу, выгоняя из увиденного все пасмурное. Я вижу с хорошей стороны и показываю эту сторону людям.
— Думаю, такое жизненное кредо сейчас будет особенно востребовано.
— Кстати, никак не связанное с сегодняшними событиями в мире, оно у меня такое, сколько себя помню.
— У каждого художника свой зритель?
— Меня как-то любят жители стран, где солнца поменьше, чем у нас. Вот бельгийцев узнаю их по аханью, когда входят в мастерскую. А вообще есть люди которые любят яркие цвета, а есть — которые их боятся. Любители ярких цветов — оптимисты, и не важно, где они живут.
— Творчество тебя кормит?
— Художник — это то густо, то пусто. Рисую себе и рисую. Продалось — хорошо.
— Грустно расставаться с любимыми картинами? Наверное, знаешь местожительство каждой?
— Любимыми? Я их всех люблю. Бывают интересные продажи. Одна картина поселилась в Женеве. Мастерская была в тот день закрыта, и швейцарская туристка увидела ее через окно и загорелась подарить будущему мужу в день свадьбы. Записала номер телефона, и позвонила мне уже из Женевы. Я ей картину выслала, это было лет восемь назад. А прошлым летом они снова приехали, у них уже двое детей. Говорят, по-прежнему очень любят ту картину.
— Лучшие минуты в жизни художника?
— Очень приятно, когда покупатели возвращаются. Мастерской уже десять лет, но в наш городок Кальян туристы сами по себе забредают не так часто. Это в стороне от курортного района — до Лазурного берега тридцать километров. Такие гости — дорогие. Заезжают на кофе, просто посмотреть, что появилось нового. Мне приятно. Мастерская весь день открыта, особенно летом, могу проговорить целый день, ничего не нарисовав.
В том году отправила в Нью-Йорк две картины. Много их в Бельгии, там уже даже коллекционер моих картин образовался, у него их шесть или семь. С десяток прописались в Дании, две — в канадском Квебеке… Понятно, по Франции много чего разошлось.
— Во Францию ты уезжала совсем не художницей?
— Нет, конечно. Просто ветер понес. Я вечно куда-то летела. А тут полетела и застряла.
— Вышла замуж?
— Это уже так получилось.
— А как проросли картины?
— Я в школьные годы много чем занималась. Окончила и Брестскую «художку», первой учительницей была Наталья Черноголова. Муж мой — скульптор, так все одно к одному… Однажды на Новый Год Дед Мороз принес краски, и все как-то вспомнилось…
— Твои персонажи — цветные быки, козлы, кошки… И тут же — изящные женщины. Их что-то объединяет?
— В моих картинах нет прямых линий, углов и черного цвета. Тюбик с черным цветом за двадцать лет еще не истрачен и наполовину. Принципиально нет ломаных линий: люблю рисовать круглое, мягкое, пушистое, доброе. Животные — они кругленькие. И женское тело — оно как виноградная лоза. Красивая женщина притягательна. И деревню свою рисую округлой.
— Деревню?
— Ну это образно. Городок Кальян в Приморских Альпах на живописном холме: на вершине замок, а вокруг кольцами дома. Здесь холмистая местность, и на каждом холме — такой сказочный средневековый городок.
— Лучше Бреста?
— Брест — мой любимый город.
— Более любимый, чем когда в нем жила?
— Я любила его всегда.
— Где самое-самое твое место?
— На речке, наверное, возле Суворовского моста. Мои места.
— А во Франции?
— Я, если честно, такой товарищ, что куда ни поеду, мне хочется там остаться. Была в выходные в Милане — я бы и там жила.
— Ты как-то сказала, что, пока молодая, хочешь жить там, но потом — вернуться в Брест.
— Может быть. Дочки, родившиеся во Франции, готовы хоть завтра.
Хотите оставить комментарий? Пожалуйста, авторизуйтесь.